Событий на рынке нефти всегда немало, благо отрасль большая, влияние ее на мировую экономику и финансы велико. На первый взгляд, главным, что случилось на этом рынке за последнее время, было IPO крупнейшей нефтедобывающей компании мира — Saudi Aramco, в ходе которого от продажи 1,5% акций было выручено $26,5 млрд, капитализация же саудовского гиганта зафиксировалась на уровне $1,7 трлн.

При этом продавец очень четко дал понять, что его интересует не столько размер поступлений в бюджет от продажи акций, сколько «столбление» определенного уровня капитализации. Это наводит на мысль о том, что

Мало кто об этом помнит, но после нефтяного бума 1973–1985 гг. Саудовская Аравия была одним из крупнейших заемщиков на мировом рынке капитала.

К этому событию была приурочена и очередная встреча ОПЕК+, на которой Саудовская Аравия заявила, что берет на себя односторонее обязательство сократить добычу дополнительно на 400 тысяч баррелей в день. Стороны также договорились установить выполнение договоренностей на уровне 100%.

Проблема в том, что участники ОПЕК+ и так «перевыполняли план», выдерживая реальное сокращение добычи почти в полтора раза больше, чем значилось в документах. Таким образом понижение добычи на полмиллиона баррелей при снижении выполнения соглашения со 145% до 100% может означать даже некоторое увеличение добычи.

Потому и рынок нефти отреагировал на столь благоприятную новость весьма вяло. Да и несмотря на утечки о том, что Саудовская Аравия (накануне IPO!) готова едва ли не объявить войну не выполняющей свои обязательства России, рынок прекрасно понимал, что какое-то сокращение добычи на встрече ОПЕК будет заявлено, и заранее учел это в цене нефти.

С другой стороны, все понимают, что за время действия новой сделки ОПЕК+ добыча в одних только США прибавит более 500 тысяч баррелей, полностью перекрывая достигнутое ОПЕК+ снижение. А ведь еще добавится порядка миллиона баррелей в день прироста добычи в Бразилии и Норвегии.

Возникает вопрос:

Отягчается это еще и тем, что без сделки ОПЕК+ ввиду очень большого избытка нефти на рынке цена вполне могла быть на уровне столь низком, что сделала бы бессмысленной сланцевую нефтедобычу в США, добычу на морском шельфе Норвегии и Бразилии, а также добычу нефти из битумозных песков в той же Канаде.

Скажем прямо: понимает прекрасно. Что же тогда стоит за сделкой ОПЕК+, раз речь явно идет не о том, что бы задушить конкурентов низкими ценами?

Я могу предложить два объяснения:

1. ОПЕК пытается усадить США в одну лодку с собой. Если превратить эту страну в крупнейшего в мире нефтедобытчика и экспортера нефти и нефтепродуктов, США будут заинтересованы в достаточно высокой стоимости нефти. Это поставит их в зависимость от ОПЕК, которая эту стоимость может в любой момент обрушить (правда, в отличие от сырьевых экономик стран-участниц ОПЕК+, экономика США диверсифицирована, и другие отрасли скорее теряют от дорогой нефти).
2. Возможно, существует договоренность между ОПЕК и администрацией Трампа, где ОПЕК жертвует в пользу США частью рынка, а Трамп пытается снять главную стратегическую угрозу для рынка нефти — электромобилизацию мирового автопарка. Для чего, как мы знаем, он действительно прилагает немалые усилия.

Заметьте, предложенные объяснения не исключают друг друга, а в некоторой степени даже взаимодополняют, так что очень может быть, что верны оба.

На снижение стоимости нефти повлияло и серьезное ухудшение перспектив сделки США с Китаем. Фактически на прошедшей неделе всем стало ясно, что сделки в ближайшее время не будет, а значит, развязанная Трампом торговая война с Китаем продолжит отрицательно влиять на обе крупнейшие мировые экономики, каждая из которых балансирует на грани нового кризиса.

В то же время на прошедшей неделе произошли и поистине революционные изменения в сфере электротранспорта. С одной стороны, крупнейший в мире производитель электромобилей, китайский автоконцерн BYD, заявил о том, что в первом квартале 2020 года запускает массовое производство батарей для электромобилей, стоимость которых на 30% ниже, чем у кого бы то ни было прежде.

В 2018 году средняя стоимость батареи составляла $180 за кВтч, после вычета заявленных китайцами 30% получаем $126 за кВтч. Напомню: до самого недавнего времени постулировалось, что

И вот, возможно, он уже достигнут — и проверить это мы сможем не когда-нибудь в отдаленном будущем, а прямо в первом полугодии следующего года. Кроме того, по итогам 2019 года стоимость батарей упала до $156 / кВтч, так что даже если BYD «ошибается» со своим заявлением, где-то в 2021 году производители батарей все равно выйдут на искомые $125/кВтч.

Правда теперь говорят, что этот уровень составляет уже $100/кВтч. Даже если так, то и до этой цифры осталось не так уж далеко. Прогресс в этой области очень велик и быстр: если в 2010 году средняя стоимость батареи составляла $1100/кВтч, то к концу 2019 года она упала на 86%.

С другой стороны, Австрия первой из стран «старой Европы» ввела углеродный налог на выбросы СО2 автомобилями, по ставке от 1% до 2% стоимости автомобиля — в зависимости от размера выброса, что ухудшает экономику пользования привычным нам автомобилем с ДВС. Вполне вероятно, что пример Австрии будет подхвачен и другими европейскими странами, в последние месяцы активно — на уровне национальных правительств — обсуждающими введение углеродного налога на импорт.

Американская «Дженерал Моторс» на прошедшей неделе, похоже развернулась лицом к электромобилям, выдав на-гора сразу три новости: во-первых, о строительстве совместного с LG завода по производству аккумуляторов для электромобилей, в который партнеры вкладывают $2,3 млрд; во-вторых, анонсировав создание собственной лаборатории по разработке электромобилей; и, в-третьих, объявив о том, что в 2021 году выйдет в свет первый электропикап от GM.

Южнокорейский Hyundai заявил о том, что в следующие пять лет инвестирует $52 млрд в новые технологии, в первую очередь в разработку и выпуск электромобилей. Китай официально повысил цель по доле электромобилей в новых автопродажах на 2025 год — с 20% до 25%.

Как видите, щемят нас сразу с двух сторон: увеличением конкуренции на мировом рынке нефти прямо и нарастающим темпом электромобилизации — стратегической угрозой нашей сырьевой экономике.