На этой неделе, второй неделе процесса, были оглашены материалы 269 томов дела, не все подряд, а частично — те, которые прокурор будет использовать как доказательство обвинения. При этом он пять или шесть раз цитировал одни и те же финансовые отчеты — изъятые из электронной почты, приобщенные на разных этапах, просто копии. До тех пор, пока судья не задала вопрос: «Зачем вы шесть раз оглашаете одно и то же?»
Затем прокурором было прочитано постановление правительства о выделении субсидии на проект, подписанное премьер-министром Путиным. Как это работает в качестве доказательства обвинения, осталось неясным.
Затем суд был ознакомлен с интересным документом — письмом с грифом Министерства культуры. От Андрея Малышева, бывшего директора департамента государственной поддержки искусства и народного творчества, ныне директора Росконцерта, — заместителю начальника управления службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом Федеральной службы безопасности Российской Федерации Николаю Михайлову. В нем Малышев рапортует: направляет в ФСБ все копии соглашений, заключенных с АНО «Седьмая студия», а также отчеты о фактических расходах, творческий отчет и первичные документы.
Какое отношение театральные документы имеют к борьбе с терроризмом, видимо, понятно только инициатору письма, «первому ученику» Малышеву.
Плюс приложение на 842 листах, но по факту — на 246. Малышев заявлен в качестве свидетеля обвинения.
Прокурор цитировал известную переписку Малобродского и Серебренникова, в которой первый спрашивает позволения совмещать две должности. Второй отказывает, отвечая: это невозможно (что не цитировалось, поскольку обвинение открыто игнорирует часть доказательств).
В среду в суде был день Нины Масляевой, главного бухгалтера «Седьмой студии». После того как она выступила — допрос прокурора, затем допрос адвокатов. Но обвинение, видимо, осталось не удовлетворено тем, как свидетельствовала Нина Леонидовна, и попросило огласить старые показания, которые она давала в ходе следствия. Те, которые выглядят как ответы на наводящие вопросы, фактически показания под диктовку после того, как было подписано соглашение о сотрудничестве со следствием. Главный рефрен обвинения: «А вы когда лучше помните — тогда или сейчас? » — «Конечно, тогда!» — говорит Масляева.
После обвинения защита просит огласить самые первые показания в день задержания, 23 мая 2017 года, еще в качестве свидетеля, когда Масляева еще была на свободе. Суд оглашает эти показания — они оказываются еще одной, дополнительной трактовкой событий и явно противоречат тем, что Нина Леонидовна давала, находясь в СИЗО, оглашенным прокурором Резниченко. И показания так противоречит друг другу, Масляева так в них путается, так не знает, что ответить, что судья спрашивает:
«Так каким же вашим показаниям доверять — тогда, на первом этапе, потом, в первом суде, или сейчас?»
Масляева в угоду следствию оговаривает Серебренникова и даже не замечает, как сама себе противоречит: то она с ним вовсе не знакома, то он лично приезжал к ней, чтобы познакомиться и предложить работу бухгалтера, то вдруг говорит: «Кто я, кто он, — он не снисходил до меня!»
Она говорит, что никак, кроме обналички, было не добыть денежные средства, а в деле есть отчет о том, как она без конца снимала деньги с корпоративной карты.
Она пытается утверждать: обналичку производила через компании, подконтрольные Итину, Серебренникову, Малобродскому. Но тут же выясняется, что одни принадлежали Синельникову, ее давнему любовнику, а другие — Педченко, ее партнеру, с которым она основала свой бизнес — медицинский центр.
Твердит: ничего не знаю, отчетов не составляла! Но на ее беду, в почте Малобродского сохранились письма от Масляевой с отчетом о хозяйственной деятельности АНО 7С, в том числе реестры о выданных под отчет денежных средствах с фамилиями, суммами и назначением платежей.
Возник основной вопрос: если на все это можно было снимать деньги с корпоративной карты, зачем вообще было пускаться в рискованные операции с обналичиванием и платить проценты?
Еще дома у Масляевой, согласно протоколу обыска, был изъят договор, якобы заключенный между Малобродским и Синельниковым 1 сентября 2011 года, еще до открытия «Платформы» с поддельной подписью Малобродского, на 1 600 000 рублей. Судья задавала очень грамотные вопросы, среди которых был такой: «Что вы понимаете под хищением?» Масляева ответила: деньги обналичивали, я получала черную зарплату (150 тысяч, а не 45), были неправильно оформлены документы, а потом их сожгли.
При этом когда выяснялось, все ли мероприятия состоялись, ответ был — да. Была ли завышена их стоимость? Ответ — нет. И опять судья задала вопрос: «Нина Леонидовна, чему верить?» Масляева затруднилась с ответом.
P.S.Замечу, что адвокаты обвиняемых заранее не знают, какие свидетели будут вызваны обвинением, кто будет выступать на следующий день, и это нарушает первое право защиты — равные условия для подготовки к процессу.
P.P.S. А также на судебном заседании в четверг при допросе В.Синельникова были обнародованы два протокола, датированные одним и тем же днем и часом, но с разным содержанием.
