Решение о том, что ценные активы друзей коррупционеров можно конфисковать, Конституционный суд принял после того, как сожительница бывшего полковника МВД Дмитрия Захарченко, осужденного на 12,5 лет за взятки, пожаловалась, что у нее и других родственников и приятельниц экс-полковника незаконно отобрали имущество. Оно, по мнению суда, не соответствовало их доходам. Напомним, в 2017 году Никулинский суд Москвы конфисковал у них недвижимость и автомобили на общую сумму 9 миллиардов рублей.
Аналогичная история произошла и с родней полковника ФСБ Кирилла Черкалина, который обвиняется во взяточничестве и мошенничестве в крупном размере. На вырученные в результате своих действий деньги Черкалин приобретал квартиры, дома, машины и регистрировал их на своих родственников. Черкалина арестовали, имущество отобрали.
В ходе судебного заседания, на котором рассматривался и вопрос о передаче в государственную казну его активов на сумму более 6,3 миллиарда рублей, отец Черкалина со своей гражданской женой и тещей возмущались, что три квартиры и дом на Рублевском шоссе они купили на свои средства, добавив лишь якобы полученные по наследству деньги. Суд счел их доводы нелогичными и обратил все в доход государства.
«История с изъятием имущества коррупционеров является звеном, которого не достает российской правовой системе уже давно, — считает заместитель генерального директора Transparency International Россия Илья Шуманов. — Фактически [это решение] — некий суррогат отсутствующей в российском УК статьи о незаконном обогащении. Речь идет о статье 20 Конвенции ООН, которую Россия не ратифицировала. Соответственно, у нас отсутствует статья о незаконном обогащении, когда в случае невозможности подтверждения чиновником источников происхождения имущества у него или близких родственников, его деньги изымаются, а чиновник привлекается к уголовной ответственности. У нас такой нормы нет, и сейчас генпрокуратура изымает имущество через собственные инструменты, через решения суда».
В чем тут подвох? До сегодняшнего дня закон ограничивал круг лиц, имущество которых можно было изъять, если его владельцы не могут объяснить, как оно у них появилось. Это относится к чиновникам и ближайшим членам их семей — супругам и несовершеннолетним детям. Получается, Конституционный суд сформулировал положение, которого нет в законе. Не существует нормы, позволяющей распространять контроль над расходами чиновников на более широкий круг лиц, нежели ближайшие члены семьи чиновника-коррупционера.
Теперь, по факту, этот список практически безграничен, и таким «знакомым коррупционера», если того захотят правоохранительные органы, может оказаться любой россиянин.
«Власти на реальных коррупционеров часто не обращают внимания, это нужные [им] люди. В то же время знакомым того, кто власти не угоден, может быть каждый из нас. Круг знакомых может быть определен произвольно. Такая позиция Конституционного суда не может не вызывать настороженности», — говорит ведущий научный сотрудник и заместитель завкафедры конституционного и административного права НИУ ВШЭ Илья Шаблинский.
Существует вероятность, что к реальным коррупционерам это решение будет применяться крайне избирательно. 11 ноября Фонд борьбы с коррупцией оппозиционного политика Алексея Навального опубликовал новое расследование о прокуроре Москвы, в котором также приводились данные об управляющих гигантскими активами. Эти управляющие вполне подходят под определение «знакомый коррупционера». Однако никакой реакции властей на это не последовало.
Поэтому разоблачению корыстных чиновников это вряд ли поможет. Зато поможет силовикам получить новые рычаги давления.
«Я уверен, что злоупотребления будут, — говорит адвокат Константин Ривкин. — У нас трудно найти реальную императивную норму, которую правоохранители не использовали бы, чтобы у наших клиентов выбивать что-то: заставлять их что-то сделать, кого-то поделиться бизнесом, кого-то дать признательные показания, которые не соответствуют действительности. Никаких иллюзий на этот счет у меня нет. Я думаю, что это инструмент общемировой практики, но вся беда заключается в том, что многие институты, которые существуют на Западе, когда они переходят на российскую почву, обращаются в свою противоположность. И в руках наших правоприменителей это может быть превращено в страшилку».
Эксперты уточняют, что существует еще одна проблема: доказать тот факт, что человек получил деньги законным способом и купил на них квартиру, очень сложно, а суд в спорных ситуациях всегда будет принимать сторону силовиков. А закона, в котором прописано, как и по каким признакам можно подтвердить, что человек хранит у себя имущество, купленное на деньги обвиняемого в коррупции, нет.
Возникает дилемма: силовые органы будут говорить, что они просто нашли спрятанные деньги коррупционера, а человек, которого сочли его знакомым, будет безуспешно доказывать, что это его личные средства.
Гарантировать, что новое решение Конституционного суда не приведет к произволу, никто не может. По мнению Ильи Шаблинского, решить проблему могли бы поправки к закону в УПК, в котором необходимо тщательно прописать механизмы его применения. Однако это очень большая и серьезная работа для законодателей, а будет ли кто-либо ей заниматься, непонятно. Очевидно, что без этого решение Конституционного суда может стать роковым, поскольку, добавляет Илья Шуманов, под удар могут попасть оппоненты политической системы, у которых с помощью нового инструмента начнут отбирать имущество.
