Публикуется в журнале «Тайм» (на английском языке) и в «Новой газете» (на русском языке)

В ноябре 1989 года пала Берлинская стена, на протяжении десятилетий разделявшая не просто город, а целую страну, всю Европу. Это был год, когда история ускорила свой ход. В такие исторические моменты проверяется уровень ответственности и мудрости лидеров государств.

Назревшие в странах Центральной и Восточной Европы перемены получили мощный импульс от процесса демократизации в Советском Союзе. Требования людей приобретали все более решительный и радикальный характер.

Осенью 1989 года обстановка в ГДР стала без преувеличения взрывоопасной. Большие группы людей покидали страну, по существу шло массовое бегство в ФРГ через Венгрию и Чехословакию, которые открыли свои западные границы. В крупнейших городах люди вышли на улицы. Демонстрации были мирными, но нельзя было исключать срыва в насилие с неконтролируемыми последствиями.

В сентябре 1989 года я был в Берлине на праздновании 40-летия образования ГДР. Я почти физически ощутил недовольство людей существующим положением, когда стоял на трибуне, мимо которой шли колонны участников праздничного шествия.

Последующие события подтвердили: режим ГДР утрачивал позиции. Нарастали протесты и политические требования — от свободы выезда, свободы слова, роспуска существующих органов власти до воссоединения Германии.

И поэтому падение Берлинской стены не было для нас неожиданностью. То, что оно произошло именно 9 ноября 1989 года, во многом было результатом стечения обстоятельств и настроений людей.

В этих условиях советское руководство прежде всего исключило применение силы, использование расположенных в ГДР советских войск. В то же время мы сделали все возможное, чтобы процесс развивался в мирном русле, не нарушая жизненных интересов нашей страны, не подрывая мира в Европе.

Это было крайне важно, потому что после падения стены процессы в ГДР развивались все более бурно. В повестку дня встало воссоединение Германии. И это не могло не вызвать среди наших граждан беспокойства, а у многих — тревоги.

И исторически, и психологически такое беспокойство было понятно. Мы должны были учитывать народную память о войне, о ее ужасах и жертвах. Да, немецкий народ изменился, он извлек уроки из опыта гитлеровского господства и Второй мировой войны. Но есть вещи, которые из истории не вычеркнешь. Поэтому очень важно, говорил я канцлеру ФРГ Гельмуту Колю, чтобы немцы, решая вопрос об объединении, помнили о своей ответственности и о том, что необходимо уважать не только интересы, но и чувства других народов.

Беспокойство было не только у нас. Быстрого воссоединения не хотели союзники ФРГ по НАТО — Франция, Великобритания, Италия. Я понял это из бесед с их руководителями. В каждой стране, подвергшейся в свое время агрессии, сохранились почти на генетическом уровне опасения перед лицом увеличения мощи Германии, к чему неизбежно вело объединение ГДР и ФРГ. Для этого у них были серьезные исторические и политические основания, которые они, правда, не высказывали напрямую.

Думаю, европейские члены НАТО были не прочь затормозить процесс объединения руками Горбачева. Но я понимал, что сопротивление объективно неизбежному процессу и тем более попытки применить для этого — в любой форме — военную силу могут привести к непредсказуемым последствиям, к взрыву в самом центре Европы, возобновлению холодной войны — и кто знает к чему еще! Мы все были обязаны этого избежать.

Сейчас, когда читаешь некоторые комментарии или воспоминания о том времени, может возникнуть впечатление, что процесс воссоединения прошел как по маслу, все пришло как манна небесная, что все это было чуть ли не результатом счастливых случайностей, а то и наивности некоторых участников. Но это не так.

Переговоры по формуле 2+4 (два германских государства, СССР, США, Франция и Великобритания) не могли идти гладко. Возникали острые споры, столкновения мнений, порой казалось, что дело вот-вот кончится непониманием, провалом этих переговоров.

Но оно завершилось успехом. Прежде всего потому, что участники этого сложного дипломатического процесса проявили и дальновидность, и смелость, и высокую ответственность.

Немцы, которые решительно и, самое главное, мирно заявили о своей воле к национальному единству. И, конечно, русские, которые проявили понимание чаяний немцев. Поверили, что сегодняшняя Германия в корне отличается от прежней, поддержали волю немецкого народа. Русские и немцы вправе гордиться тем, что после такого кровопролития сумели пойти навстречу друг другу. Без этого советское правительство не смогло бы действовать так, как оно действовало в то время.

Тогда мы подвели окончательную черту под холодной войной. Нашей целью была новая Европа, Европа без разделительных линий. Но пришедшее нам на смену поколение лидеров не смогло реализовать эту цель. В Европе не была создана современная архитектура безопасности, надежный механизм предотвращения и урегулирования конфликтов. Отсюда те болезненные проблемы и конфликты, от которых наш континент страдает сегодня. Я призываю мировых лидеров повернуться лицом к этим проблемам, вернуться к диалогу во имя будущего.