— Как возник оркестр?

— Я по приглашению основателя центра Любови Аркус стал заниматься музыкальной терапией в центре «Антон тут рядом». Идея полноценного творчества, а не реабилитационных мероприятий для людей с аутизмом, была у Любы и у меня с самого начала. Но ничего не получалось, я собирался уходить, потому что чувствовал свою бесполезность. И вот на одном из последних, как мне казалось, занятий, заиграл на перкуссии, они тоже, и вдруг это все зазвучало.

Записал репетицию на диктофон, пришел домой, включаю, а оттуда — ​Муслимгоз. Это такой манчестерский музыкант, легендарная личность, один из столпов современного нойза, выпустил больше сотни альбомов. Очень радикальный, ритмичный, по-моему, гений нереальный. И вот они неожиданно зазвучали, как он.

— Сколько человек участвует в записи?

— Порядка пятнадцати. И это не только особенные ребята. И работники центра, и кто угодно. Нет разницы — ​человек с особенностями или без, мы включаем всех, тем более что для моей методики владение инструментом необязательно, человек и так будет играть. Конечно, мы не сыграем «Героическую симфонию» Бетховена, но это будет музыка, и, скорее всего, интересная. Музыка для меня материальная вещь, я по опыту знаю, как трудно ее раскачать, а потом трудно остановить, у нее есть инерция, а соответственно, и масса. И как только я раскачиваю, как только она начинает ехать сама, все, кто находятся вокруг и следуют простейшим правилам, тоже будут ехать вместе с ней. Я их втаскиваю энергетически, и мы вместе едем. Главное здесь — ​как раз коммуникация, обмен энергиями.

— Терапевтический эффект в этом есть?

— Представь, 50 минут мы играем одно и то же, монотонно повторяющийся рисунок. Человек, попадающий в эту обстановку, не может заниматься ничем другим. Максимум неучастия — ​просто сидеть и слушать, не слушать тоже нельзя, ничем посторонним там заниматься невозможно. И ребята, у которых проблема с самоконтролем, с усидчивостью, с фокусом, оказывались в ситуации, где они просто вынуждены длительное время заниматься чем-то сосредоточенно. Ритм очень важен, он организует и структурирует. В свободном режиме они на месте усидеть не могут, им надо либо ходить, либо перескакивать с одного занятия на другое, а тут — ​сидели, долбили в барабанчики.

— Только барабанчики?

— Гитары отсутствуют в принципе. У нас есть ребята с музыкальным образованием: у Маши Жмуровой, она играет на металлофоне, музыкальная школа, а Алексей Герасимчук (фортепиано) у нас аж в консерваторию поступил. У обоих экстраординарные способности, связанные с гипертрофированно развитой памятью. Я такого слуха и такой музыкальной памяти вообще никогда не встречал. Ставишь любой сложности произведение — ​они с ходу его играют.

— Вне репетиций и записи вы общаетесь?

— Это своеобразное общение. Может быть, непривычное для нас, так называемых обычных. Человек может не здороваться и не прощаться, разговаривает с тобой несколько минут, потом ему надоело, повернулся и ушел. Там мало внешнего такта и социальных условностей, но студенты очень искренни.

— Скажи, а как музыканту тебе интересно с ними?

— Очень. Это ведь протомузыка. Наша задача — ​вернуться к моменту, когда музыка только зарождалась, не было ни инструментов, ни умения играть, голая интуиция. Музыка — ​как любовь, как свобода, как вера, как Господь Бог — ​трансцендентная составляющая Вселенной, она существует вне зависимости от человека, и человек познает ее при помощи чувств, а не разума. Ребята вдруг оказались способны к импровизации тончайшего уровня, они реагируют на малейшие колебания музыкального характера и при этом у них нет клише.

— Ну да, известно же, что опытные, наслушанные, изощренные мастера прикладывают массу усилий, чтобы вернуться к истокам: кто-то принимает наркотики, кто-то едет в Африку, на что только не идут, чтобы снять культурный наносной пласт и докопаться до корней. Есть огромная пресыщенность сложностью в современной культуре.

— Простота всегда подкупает, особенно в искусстве. А тут она присутствует заведомо. Пикассо, обладая блестящей классической техникой, последовательно снижал сложность организации своей живописи — ​от кубизма пришел в итоге каким-то кляксам, к наскальному рисунку. Когда смотришь на наскальный рисунок, видно, что это нарисовано гением. Настолько же совершенная вещь могла выйти из-под руки Пикассо или Модильяни.

— И в этом есть еще какой-то панковский жест —​нате вам!

— Я бы не ограничивался панком, это свойственно вообще рок-культуре. Рок-н-ролл — ​это поход за простотой и ее победа. Во времена, когда писал Штокгаузен, вдруг появляются Джонни Кэш и Элвис Пресли. И кто из них глубже — ​это как минимум вопрос. Погоня идет не столько за простотой, сколько за чем-то настоящим, за истиной.

— Детский вопрос: ребята, с которыми ты занимаешься, добрые?

— Понимаешь, мы ведь занимаемся, по сути, исследованием человеческих прото — ​протомузыки, протоморали, чтобы понять, а что такое вообще человек.

— И что выясняется?

— У ребят в связи с их особенностями абстрактное мышление плохо развито.

Они бывают в проявлениях внешне агрессивны, например, когда не могут с собой справиться, могут ударить по стене или кинуть что-нибудь. Мы, кстати, когда у нас перегруз, так же себя ведем. Но я никогда не видел, чтобы кто-то из них намеренно хотел сделать зло другому. Зло я вижу в общении обычных людей, где на каждом сантиметре — ​попытка обмануть, эгоцентризм, лицемерие. Для меня это синонимы зла. А у них — ​естественное поведение, и в этом я зла не вижу.

— Где вас можно услышать?

— В самых разных местах. Играли перед матчами «Зенита» на стадионе, играли с группой «Аукцыон», за что спасибо Лёне Федорову, который всегда нас поддерживает. Играли на «Золотой маске», даже на Красной площади. И каждый раз все в восторге, мы в состоянии качнуть публику в полный рост. Народу приходит много, бывало и пять тысяч, и больше. У меня четкая ассоциация с концертами середины 80-х, когда на сцену выходили «Кино», «Алиса» и «Зоопарк», хедлайнеры отечественного рока. А мы — ​хедлайнеры инклюзивного движения в нашей стране, я действительно так считаю.

— Инклюзия —​это…

— Знакомство с теми, кто на нас не похож. Лучшее лекарства от страха и агрессивности.