Израйлита задержали в конце 2016 го­да. Он обвиняется в легализации средств, полученных преступным путем, и в особо крупном мошенничестве (ст. 193.1, 174.1 и 159 УК). Он подавал декларацию об амнистии капитала, но в 2017 году ФСБ изъяла ее из налоговой и использовала как доказательство по первым двум статьям.

Дзержинский районный суд Петербурга решил, что так как Израйлит обвиняется в преступлениях по статьям, на которые амнистия не распространяется, то закон о добровольном декларировании не применяется, и документ можно использовать как доказательство. Защита Израйлита настаивала, что использовать декларацию об амнистии капитала нельзя, и требовала исключить ее из дела.

По словам адвокатов, во время слушаний прокурор признал, что декларацию «излишне» включили в обвинительное заключение. Суд не должен ее исследовать и выносить приговор, основываясь на ней, но документ из дела не убирали.

Что такое амнистия капитала?

Амнистия капитала предполагает добровольное декларирование физлицами активов и банковских счетов за пределами России. В проекте амнистии президент Владимир Путин утверждал, что любой предприниматель, который воспользуются амнистией капитала, получит «твердые правовые гарантии, что его не будут таскать по различным органам, в том числе и правоохранительным». Он обещал, что предприниматели не столкнутся с уголовным или административным преследованием.

Амнистия капитала началась в 2015 году. До марта следующего года идет третья волна, во время которой помимо декларирования бизнесмены должны вернуть свои деньги в Россию и зарегистрировать подконтрольные им компании в специальных административных районах в Калининградской области и Приморском крае.

— Амнистия капиталов (хотя это неправильный термин, более правильно говорить про «добровольное декларирование доходов и активов») была связана с кампанией по деофшоризации. Существенно изменились правила и подход к правоприменению и налоговым последствиям по трансграничным сделкам. Появились так называемые контролируемые иностранные компании (КИК) — когда, условно говоря, россиянин контролирует и получает доходы на кипрскую «дочку», а номинальным директором в ней числится какой-нибудь грек.

Как раз с этим увязывались все последующие нормы. Понадобился переходный период. Государство сказало: «Давайте вы добровольно раскроете информацию о том, какими активами владеете, а мы за это не будем взимать налоги за прошлые периоды». Это было в одном из посланий президента. Сейчас понятно, что гарантии сильно девальвировались.

Проблема в том, что у разных контролирующих органов разные интересы. Одни должны охранять тайну этой специальной декларации, а другие понимают: «Ой, там можно удачно что-то подглядеть». Это гораздо проще, чем самим искать доказательства. Поэтому сейчас очень многие добросовестные люди, кто добровольно в эту историю влез, чувствуют себя обманутыми. А настоящие жулики в эту амнистию и не собирались с самого начала.

Кейс Израйлита пытаются объяснить тем, что это специфический случай, эксцесс, а если вы добросовестный, то вам бояться нечего, вас защитит независимый суд. Я не знаю, кто готов поверить в такую мантру, потому что Верховный суд подтвердил, что есть механизм получить доступ к спецдекларации. Единожды увидев декларацию, «развидеть» ее суду невозможно. Даже если суд исключит это как доказательство, то нужный психологический фон уже будет создан.

Вся эта история компрометирует институт амнистии и взаимоотношения государства и добросовестных налогоплательщиков в целом. В этом главная проблема: раз есть отдельные жулики, то государство молчаливо одобряет, что отдельным представителям власти дозволительно действовать в обход закона.

— Дело Израйлита уже обросло столь детальной информацией, что это позволит органам правоохранительной системы в полной мере реализовать свой потенциал. Дело в том, что нарушение валютного законодательства не является криминализованным составом ни в одном государстве мира, за исключением Китая, Северной Кореи и, пожалуй, Ирана. Россия не хочет отказываться от валютного контроля, потому что потеряет монополию на, мягко говоря, спекуляцию на валютном рынке. В этой связи я полагаю, что это дело усугубит отношение бизнеса к власти.

Здесь также проявляется злоупотребление со стороны правоприменителей. Если раньше речь шла только о том, что есть недобросовестные правоприменители, которые хотят крови бизнеса,

Почему амнистия получила такой широкий интерес? Во-первых, за рубежом исходили из того, что программа добровольного декларирования в России будет носить тот же характер, что и в зарубежных странах. Поэтому российские консультанты, работающие на серьезные иностранные компании, вводили в заблуждение иностранные банки, которые стали требовать от своих клиентов участия в этой программе. Это была многоступенчатая система заблуждений. Сначала поверили в это юристы, которые захотели заработать денег на добровольном декларировании, потом поверили клиенты. Без участия банков тоже не обошлось. Их также ввели в заблуждение о том, что власти не будут заниматься произвольным примирением: кому-то разрешат простить, а кому-то не разрешат.

Изначальная ошибка была в том, что амнистия воспринималась как прощение абсолютно всех противоправных деяний, включая преступления. Но, по сути, декриминализация через такую программу невозможна, поскольку любые расходы, сэкономленные в форме налоговых отчислений, могут быть получены для противодействия отмыванию денег. Но пиарщики известных фирм привлекали клиентов именно тем, что якобы будет всеобщее прощение.

В 2013 году группа по разработке мер по противодействию легализации средств, полученных преступным путем (ФАТФ), представила концепцию принципов для проведения добровольной программы декларирования для налоговых целей. В ней было сказано, что речь идет о прощении именно налоговых преступлений. Но в России попытались подтащить сюда наибольшее количество применимых статей, в том числе Уголовного кодекса и Кодекса об административных правонарушениях, чтобы люди были заинтересованы.

Я думаю, что теперь данные, полученные в ходе амнистии, могут быть использованы с целью принудить бизнес-сообщество к тому или иному непопулярному решению, включая, например, введение прогрессивной ставки налога на доходы физических лиц.