Дело в том, что на чрезвычайном заседании Архиерейского собора Элладской архиепископии в Афинах 12 октября было принято решение о фактическом признании церковью Греции автокефалии (то есть полной церковной независимости от Москвы) Православной церкви Украины (ПЦУ). Если быть уж совсем корректными, то в определении собора признается право Константинопольского патриарха такую автокефалию предоставить и делегируется Афинскому архиепископу право вступить с ПЦУ в полное каноническое общение от имени церкви Греции. Это решение принято спустя год после того, как Вселенский патриарх Варфоломей и его Синод объявили о согласии принять в свою юрисдикцию две непризнанные Украинские церкви — Киевский патриархат и автокефальную — и даровать им впоследствии Томос об автокефалии. Что и было исполнено с величайшей помпой в Стамбуле и Киеве 5–6 января уже нынешнего года.

Как известно, Московская патриархия ответила на демарш Константинополя полным разрывом общения с «первой по чести» православной церковью мира, объединяющей миллионы верующих в Америке, Западной Европе, Азии и Австралии.

якобы стремящейся через своих агентов в Константинополе и Киеве подорвать лидирующее положение Московской патриархии в православном мире.

В самой Украине за это время более 500 приходов перешло из церкви Московского патриархата во вновь признанную ПЦУ, общее число общин которой достигло 7 тысяч. (При этом в Московском патриархате остается большинство православных приходов Украины — около 12 тысяч.)

Московская патриархия прилагала немыслимые усилия, убеждая остальные православные церкви не признавать ПЦУ и стремясь таким образом изолировать Константинополь. «Министр иностранных дел» РПЦ митрополит Иларион (Алфеев) постоянно объезжал поместные церкви, порой в сопровождении высокопоставленных российских чиновников и щедрых на пожертвования «единоверным братьям» олигархов. В одной только Греции в этом году он побывал трижды.

Действительно, внутри Элладской архиепископии было создано мощное пророссийское лобби — ряд епархий этой церкви существовали не столько за счет бюджета Греции, сколько за счет разного рода «помощи» из России. В Московской патриархии отчетливо понимали: Элладская архиепископия — ключевое звено; если она признает ПЦУ, этот процесс станет лавинообразным, и уже невозможно будет найти аргументы, чтобы удержать от такого же шага греческие по своей традиции Кипрскую и Александрийскую церкви. О признании ПЦУ также всерьез раздумывают Румынская, Болгарская и Албанская церкви.

Трое из них удостоились поименного благодарного упоминания в заявлении Синода РПЦ от 17 октября. Но говоря откровенно, это очередная катастрофа московской церковной дипломатии, олицетворяемой митрополитом Иларионом. Вопрос о его отставке становится все более предрешенным, на что, кстати, намекает и решение Синода о назначении ему заместителя в лице архиепископа Леонида (Горбачева). Причем в протоколе Синода особо отмечается, что он владеет английским, греческим и арабским (рабочим языком Антиохийского патриархата в Сирии и Ливане) языками.

На решение собора Элладской архиепископии, которое, пожалуй, еще сильнее влияет на расстановку сил в мировом православии, чем даже само дарование автокефалии ПЦУ, Московская патриархия теоретически могла ответить тремя способами: жестким, мягким и средним.

Жесткий, понятно, заключался в полном разрыве общения, как с Константинополем, и создании своих «параллельных» структур на территории Греции.

Мягкийбыл предложен неназванным источником в Элладской архиепископии через российское государственное информагентство РИА «Новости». Источник предлагал Москве попросить Афинского архиепископа Иеронима стать посредником в переговорах с Константинопольским патриархатом и согласиться на новый Всеправославный собор для решения «украинского вопроса». От участия в прошлом Всеправославном соборе (2016 год) РПЦ уклонилась в самый последний момент под очень туманным предлогом, чем фактически и спровоцировала Константинополь на предоставление автокефалии Украины.

Синод в Даниловом монастыре выбрал средний, компромиссный вариант, идущий в разрез с каноническим правом православной церкви. Синод постановил разорвать общение не со всей Элладской архиепископией, а только с теми ее иерархами, которые вступят в общение с ПЦУ. Такой подход противоречит, например, 10-му Апостольскому правилу: «Если кто с отлученным от общения церковного помолится, таковой да будет отлучен». РПЦ считает ПЦУ (в терминологии патриарха Кирилла — «украинских раскольников») и Константинопольский патриархат отлученными от церковного общения. Элладская архиепископия в полном составе общается с отлученным Москвой от общения Константинопольским патриархатом. Как в этой ситуации РПЦ, не нарушая Апостольское правило, может выборочно общаться с какой-то частью элладской иерархии, составляющей единое целое?

Ведь что такое в конечном счете разрыв канонического общения? Это отказ причащаться от единой Чаши, участвовать в единой литургии — Евхаристии. Отказываясь вместе причащаться, одна церковь показывает, что у другой церкви уже никакой Евхаристии нет, что в ее литургической Чаше просто хлеб и вино, а не Тело и Кровь Христовы.

Следуя именно этой логике, протоиерей Всеволод Чаплин написал в своем блоге, что Элладская архиепископия «перестала быть церковью» и превратилась в «сатанинское сборище». Это, пожалуй, самая важная для каждого христианина реальность, и когда ею начинают манипулировать в церковной политике, борясь за ту или иную территорию, выглядит это довольно страшно. Тем более если эта церковная политика — не более чем отблеск обычной светской политики.

Боясь «потерять лицо» и стремясь «сохранить политический вес», патриарх Кирилл совершает все новые и новые церковно-политические ошибки, которые ускоряют демонтаж привычной всем конструкции, состоящей из «15 братских поместных православных церквей».

Уже в довольно близкой перспективе такие действия приведут к тому, что на месте одной такой конструкции появятся как минимум две — с параллельными патриархатами и епархиями, переманивающими друг у друга прихожан. Подобная перспектива была заложена еще Сталиным, попытавшимся в 1943–48 гг. создать централизованное вселенское православие со столицей в Москве. Судьба этого искусственного имперского проекта предрешена, и патриарх Кирилл — лишь один из инструментов этого исторического процесса.