Вот сейчас мы наблюдаем именно этот выбор — «Шторы закрыть, поезд качать». Росстат, переданный в введение Минэкономразвития, в последний год рапортует о темпах роста важнейших макроэкономических показателей, что не находит подтверждения при их сопоставлении с зависимыми показателями.

Нарисованный 5%-й прирост строительных работ по итогам 2018 года должен был сопровождаться ростом транспортных перевозок, производства строительных материалов и т.д. Но этого в цифрах Росстата не было. Если это разовое событие, как нам намекнули («ввод большого секретного объекта»), то в 2019 году должно наблюдаться снижение — не наблюдается. То есть по обоим направлениям элементарной проверки (межотраслевых сопоставлений и сопоставления временных рядов)

Наиболее откровенно фальсифицируются данные по динамике промышленного производства, строительства, инвестициям в основной капитал. Возможно, правда, и другое объяснение — именно в этих сферах стоимостные параметры проще всего сопоставить с натуральными, и поэтому фальсификации просто более заметны. Цифры Росстата по темпам прироста промышленного производства в июне, в июле и в августе 2019 года (к соответствующему периоду прошлого года) — 3,3%; 2,8%; 2,9% — абсолютно невероятные.

Это хорошо видно, например, при их сравнении с грузооборотом транспорта, который в эти три месяца даже снижался, с динамикой потребления электроэнергии и т.д. В 2019 году впервые в отечественной истории сложилась ситуация, когда диапазон оценок аналитических центров, занимающихся оценкой макроэкономической динамики, даже близко не пересекался с цифрами Росстата.

Консенсус ведущих аналитических центров по темпам прироста промпроизводства (среднеарифметические оценки) в июне–августе: 0,4%; 1,8%; 1,2%.

Столь грубая накрутка динамики связана, по-видимому, с двумя обстоятельствами. Во-первых, исчерпаны возможности накруток за счет менее бросающихся в глаза инструментов. Долгое время очень помогал нарастить на бумаге динамику производства т.н. «досчет серого сектора», т.к. доля серого сектора в экономике оценивалась весьма волюнтаристски. Если в каком-то году эта доля оценивалась в 33% от «белого сектора», а в следующем году ее оценивали в 35%, то это давало накрутку примерно в 1,5% при действительном приросте «белого сектора» на 5%. Но загнать долю серого сектора более 50% как-то совсем неприлично, политически опасно. Поэтому потребовались другие методы.

Нельзя сказать, что Россия — единственная страна, в которой происходит политизированная корректировка макроэкономических показателей. Но мне доставляет просто эстетическое удовольствие наблюдать, как китайские товарищи изящно и с глубочайшим знанием взаимосвязей между экономическими параметрами осуществляют пересчет показателей, сохраняя все пропорции в достоверных пределах. И вот здесь вступает в силу второе обстоятельство.

При обучении на кафедре планирования народного хозяйства экономического факультета МГУ для получения зачета по специальности нам нужно было решить хотя бы одну из задач, составленных Аэцием Алфеевичем Соколовым, выпускником 1924 года. Чтобы решить такую задачу, нужно было просчитать длинную цепочку взаимосвязей между ключевыми макропараметрами экономики. Академик Гранберг считал, что студент становился экономистом, решив задачи Аэция Алфеевича. Выпускники российских экономических вузов XXI века, которые пошли на государственную службу, похоже, вообще не понимают, что такое экономика.

Манипуляции со статистикой существовали в советской истории, это было описано в исторической статье Василия Селюнина и Григория Ханина «Лукавая цифра» (1987 год).

Снижение реальных располагаемых доходов также, по-видимому, приукрашено, реальное снижение, скорее всего, больше. Основной элемент реальных располагаемых доходов — реальная зарплата, ее индекс считается соотнесением индексов номинальной зарплаты и потребительских цен. Если опираться на официальные цифры Росстата, такое соотношение выдерживается. Но все больше вопросов к адекватности оценки инфляции, особенно после появления альтернативных оценок. Официальные данные Росстата, с одной стороны, и оценки населения, информация о которых собирается Банком России при определении ключевой ставки, с другой стороны, различаются в России существенно больше, чем аналогичные показатели в других странах.

Мой коллега по РАНХиГС Александр Абрамов в последние годы мониторит свой семейный бюджет на предмет выявления реальной инфляции. И надо сказать, что эта подвижническая работа дает оценки, которые также существенно отличаются от официальных данных. Кстати, экономист Григорий Ханин в 2017 году в интервью журналу «Огонек» оценивал неучитываемую инфляцию в 2%. Население в целом нищает, и темпы этого обнищания, скорее всего, выше, чем показывает Росстат. На это же указывают и наблюдаемый в последние 3 года ежегодный прирост доли налогов в структуре расходов домохозяйств и доли кредитной задолженности в их сбережениях.

Справедливости ради, необходимо сказать, что в искажении инфляции сегодня нужно винить не столько Росстат, сколько те предприятия, которые работают в неконкурентных секторах экономики.

Наш тогдашний завкафедрой Владимир Федорович Майер на спецсеминаре по планированию социально-экономического развития в середине 1980-х рассказывал, как это делалось в советской экономике. Просто так увеличить цену на товары было нельзя (официально в СССР не было инфляции), поэтому в ботинок вставлялись вместо натуральных шнурков шнурки из полимерных материалов, присваивался новый артикул, и ботинок вместо 5 рублей получал цену 10 рублей. При нынешней моде на инновации реализовать аналогичный финт на предприятиях, работающих по госзаказам, никакого труда не составляет.

Все эти махинации небезопасны. Росстат — это глаза государства. На них уже и розовые очки надели, и линзы разбили (а как еще оценить разрывы статистических рядов в результате введения новых методик?), но в этом году, похоже, решили еще и совсем грубо примотать большое увеличительное стекло в дополнение к уже имеющемуся увеличению реальности.

Дезинформация власти и общества фактически лишает лиц, принимающих экономические решения, возможности опираться на научные обоснования. Используя данные Росстата, уже невозможно построить корректную регрессию, не говоря уже о построении временных рядов, пригодных для прогнозирования, даже самого примитивного — цифры не бьются, ряды расходятся. В этих условиях решения могут приниматься только вслепую, наугад.

Юрий Данилов, ведущий научный сотрудник РАНХиГС