Каждая документальная новелла в книге, каждая судьба — часть общего эпикриза советского человека. И общего анамнеза человека постсоветского: наследственность, условия формирования организма…
Виктор Тополянский начинает отнюдь не с 1937 года, а с интервью чекиста Якова Петерса, заместителя тов. Дзержинского буржуазной газете «Утро Москвы» 4 ноября 1918 года:
«Главным принципом нашей работы является связь с массами. За настроениями ее следит специальная организация разведчиков, но вместе с тем мы уже добились того, что… сами рабочие зорко следят за деятельностью буржуазии и доносят нам при малейшем подозрении».
И далее… А.Л. Толстая, полномочный комиссар Ясной Поляны: четыре ареста в 1919–1921 гг. (первый — по доносу управдома). Допросы Якова Агранова, его прямо-таки социально-сладострастные попытки столкнуть лбами арестантов, историка С.П. Мельгунова и дочь Льва Толстого, заставить доносить друг на друга будущего автора исследования «Красный террор в России» (1923) и будущего автора замечательных воспоминаний (особенно хороша ее книга «Дочь» — одиссея в революционной России, Новоспасский концлагерь и «красная Москва»).
Виктор Тополянский впервые публикует ордера ВЧК на ее арест и протоколы допросов, черновик ее письма В.И. Ленину из концлагеря (видимо, не посланного).
Следом — переписка «инстанций» летом 1921 года о разрешении А.А.Блоку выехать в «финскую санаторию» (часть документов публикуется впервые). Пока демоны-глухонемые Иностранного отдела ВЧК судят и рядят, поэт умирает.
Далее — дело Н.С. Гумилева с обширным комментарием исследователя. Тополянский прочерчивает нити меж локальными сюжетами 1921 года. Показывает, что само «таганцевское дело» родилось из июньского распоряжения Ленина «не прозевать второго Кронштадта». Что даже следователи Петроградской ЧК по сему делу докладывали:
«Определенное название следствием не установлено и каждый член называет ее по-своему. <…> Не имея определенного названия, организация не имела определенной, строго продуманной программы <…> не были детально выработаны и методы борьбы, не изысканы средства, не составлена схема».
Показывает, что автор «Заблудившегося трамвая» попал в жернова «таганцевского дела» недели за две до расстрела, причем председатель петроградской ЧК (к которому сумела пробиться на прием делегация петроградских литераторов) не понимал, о ком идет речь. Что «показания» несчастного профессора Таганцева касаемо контрреволюционных речей и деяний А.М. Горького сфальсифицированы тем же Яковом Аграновым через два дня после расстрела Таганцева.
Ну и напоминает: по фальшивому «таганцевскому делу» в Петрограде арестованы 833 человека. 97 из них расстреляны.
Одна из лучших глав книги — хроника умерщвления «медленным смертием» Пироговского общества, оно же Общество русских врачей. С 1887 года общество было одной из самых известных и эффективных форм «горизонтальной солидарности» врачебного сословия России. И отнюдь не было сервильно!
По старой памяти — и после Октябрьского переворота 1917 года правление Пироговского общества публикует воззвание.
«Антиморальный, антидемократический и антигражданский характер деятельности современных захватчиков власти представляет столь громадное зло, а несчастье, в которое ими повергается наша страна, настолько колоссально велико…» — писали врачи.
Тираж журналов с этим диагнозом уничтожен. Чудом уцелели несколько экземпляров. Виктор Тополянский реконструирует историю мучительного превращения «медицины земской и страховой» в абсолютно лояльную новой власти. Начиная с освидетельствования «всех медицинских врачей» экспертами Особого отдела ВЧК. Сие измышлено лично В.И. Лениным 7 апреля 1919 года. В мае 1919-го вождь трижды уточнял идею, расширяя круг подлежащих освидетельствованию: студенты-медики, женский персонал…
Книга «Десятая муза» Виктора Тополянского — часть долгого, не очень заметного, но весьма важного процесса. Изучения архивов советского XX века.
Медленное, крайне трудоемкое, на полвека задержанное — это изучение идет в столицах и губерниях, извлекая свидетельства иной реальной истории страны.
Надеемся: за архивистами придет и новый Ключевский, способный глубоко и лаконично обобщить в неких «Лекциях…» свидетельства «громадного зла».
Впрочем, и документы, и новеллы архивистов часто читаются замечательно. «Десятая муза» — прямое подтверждение тому.
