Сидят в Ростове два пикетчика И выйдут, видимо, нескоро. Увы, они не два газетчика, Увы, они не два актера, Они не из протестных идолов, Не из прославившихся асов… Один, что помоложе, Сидоров, Постарше — Владислав Мордасов.

Душа России обесценена, Цела единственная скрепа — Не Катерина, не Каренина, Не даже пареная репа, Не имена духовных лидеров, Не лица креативных классов, — А та, с какой столкнулись Сидоров И с ним посаженный Мордасов.

В России скрепу эту издавна Приветствуют и уважают: Воруют — это дело избранных. Куда важнее, что сажают. Сажают честного и подлого, За форму глаз, за форму носа, Берут по поводу, без повода, С доносом или без доноса, И олигарха, и опричника, Кто с олигархом разобрался, И демагога, и отличника — Сплошное равенство и братство. Мы все равны пред этой скрепою, Пред этой барщиной и схимой, Необъяснимою, нелепою, Но все равно неотменимой.

Конечно, есть правозащитники, Конечно, пашут адвокаты — Они на это и рассчитаны, Они затем и языкаты; Но надоели эти пляски ведь! Простите, граждане, за дерзость: Одним сажать, другим вытаскивать, — Но надо ведь и дело делать! Нам лучше, чтоб другие делали, А мы привычно тратим годы На то, чтобы гордиться дедами, Сажать и требовать свободы; Нам это интересней выборов, В России нет других запасов — Всегда найдется новый Сидоров И — за компанию — Мордасов.

Так почему ж все это терпится, И почему не жаждем бурь мы, И все в России еле теплится, А триумфальны только тюрьмы? Ужель в конце пути бесславного Опять блуждаем вкось и вкривь мы? Ведь как ни избегаешь главного, Но не отвертишься от рифмы. За что ты мучаешься, Сидоров, За что страдаешь ты, Мордасов? Да просто очень много (текст оборван), Ужасно много (опять оборван).