Часть 1. Вершина

— Я не столько к буддизму, наверное, шла, сколько к учителю. Причем хотела найти обязательно отшельника, который живет в какой-нибудь хижинке, как медвежонок. Мудреца из фильмов. И я думала, что он чему-нибудь, да меня научит, — Церингма, молодая женщина с короткой стрижкой и неизменной улыбкой, накладывает в тарелку густые щи. Мы сидим на кухне в деревянном доме на окраине поселка Косья. В комнате за печкой играют дети.

270 километров от Екатеринбурга. За окном — гора Мохнатка и северный склон могучего Качканара. Косья — угасающий поселок. Когда-то здесь добывали золото и платину. Население достигало 4500 человек. Но ресурсы кончились. Люди начали уезжать. И сегодня в поселке осталось около 300 жителей.

— Я об этих местах узнала в 2006 году. В походе рассказала знакомому, кстати, буддисту, об идее найти учителя, — продолжает Церингма. — Он сначала сказал, что таких не существует. А потом предложил: есть, говорит, на горе Качканар какой-то человек, только непонятно, учитель — не учитель… И я поехала.

Человека на горе Качканар звали Михаил Санников. На тот момент ему было 45 лет, и последние 11 из них он строил среди скальных останцев буддийский монастырь Шедруб Линг. Такую миссию ему дал наставник — бурятский лама Дарма-Доди. Санников, впрочем, тоже лама — его буддийское имя Санье Тензин Докшит.

Церингму в миру зовут Ольгой. В Косью она переехала из Воткинска, где работала учителем математики. Здесь тоже устроилась в школу — секретарем.

Сегодня в Косье живет целая буддийская община, 18 человек. Все приезжие. Стянулись сюда из разных губерний: от Удмуртии до Челябинской области.

— Местные сначала смотрели на нас с недоверием. Какие-то люди приезжают, читают мантры. Еще и поляну заняли, на которой козы пасутся, — улыбается Церингма. — А потом поняли, что мы в общем-то совершенно нормальные: работаем, ведем хозяйство, не пьем, детей воспитываем. Дом, в котором мы сидим, был заброшен. Мы его отремонтировали. Постепенно отношение у людей поменялось.

Буддисты для коренных жителей Косьи оказались даже полезны: благодаря ним в поселок потянулись туристы — посмотреть, что же такое буддийский монастырь посреди Урала. Смотрят на Шедруб Линг, а на обратном пути скупают у селян молоко, овощи и яйца.

Шедруб Линг в переводе с тибетского значит «место практики и реализации». А в переводе на бюрократический — это самострой. Лама Докшит в 90-х и в начале «нулевых» пытался узаконить монастырь, но собрал только ворох отписок: чиновники вроде как не отказывались дать землю, но и оформлять ее тоже не спешили.

— Лама говорит: «Я же не бумажный человек. Так можно всю жизнь прождать разрешения — и ничего не сделать», — Семен, крепкий парень лет тридцати, ведет меня из Косьи к монастырю по горной дороге. — А сейчас, хоть и без документов, сделано уже многое: алтарный зал, ступы пробуждения и ступы нирваны, учебные классы, библиотека, мастерские. Главное, люди пришли. Ведь сначала лама все делал один: сам камни колол, сам стены складывал.

Биография ламы Докшита (или Михаила Санникова) — сплошь крутые повороты: ровно один день отучился в православной духовной семинарии и ушел, не понравилось; служил в КГБ, шесть лет воевал в Афганистане, а когда оттуда списали «по состоянию здоровья», жизнь занесла его в Иволгинский дацан в Бурятии, где учитель Дарма-Доди указал точку на карте, вершину горы Качканар. И Санников пошел строить монастырь.

Полтора десятка лет отсутствие документов на землю не было проблемой для ламы и его учеников. Но сегодня, когда на горе отстроена добрая часть культовых сооружений, а сам Шедруб Линг стал точкой притяжения как для верующих, так и для туристов, свои права на гору предъявил промышленный гигант ЕВРАЗ, компания Романа Абрамовича.

Вершина Качканар оказалась в пятне будущего карьера по добыче титаномагнетитовой руды. Месторождение так и называется — Собственно-Качканарское. ЕВРАЗ потребовал снести монастырь.

Здесь можно было бы говорить о «злом большом бизнесе», если бы не одно «но»: ЕВРАЗ дает работу шести тысячам человек в Качканаре — 40-тысячном городе на южном склоне горы. Качканарский ГОК — градообразующее предприятие. Сейчас компания разрабатывает Гусевогорское месторождение титаномагнетитовых руд, но его запасы — почти истощены. Собственно-Качканарского месторождения городу хватит на 100–150 лет. Без его разработки Качканар при нынешних экономических условиях просто умрет.

Лама Докшит сидит в небольшой тускло освещенной столовой среди учеников и туристов. 58-летний мужчина с густой седой бородой. Кашаи, традиционной одежды буддийских монахов, на нем нет. Он одет, как и все люди здесь, — в теплую кофту и штаны. Перед беседой он предлагает выйти покурить. Затягивается сигаретой.

— У людей сложилось мнение, будто лама должен быть не от мира сего. Я не знаю, почему так думают и где это написано. Я обычный человек: точно так же ем, точно так же сплю. Шапку ношу теплую, когда на улице холодно.

Лама Докшит рассказывает, что ЕВРАЗ появился в Качканаре в 2004 году: компания выкупила местный горно-обогатительный комбинат у другого промышленного гиганта — УГМК.

— К этому времени мы строили монастырь уже десятый год. ЕВРАЗ зашел в Качканар, но нас не трогал, — говорит лама.

Первый тревожный звонок прозвучал в 2012 году: компания написала жалобу в прокуратуру, что буддисты незаконно занимают лесной участок. Состоялся суд, где ответчиком стала основанная учениками ламы буддийская организация, зарегистрированная в Качканаре. Суд встал на сторону промышленников.

— Мы вышли из ситуации просто: ликвидировали организацию. Нет ответчика — некому освобождать участок, — усмехается лама Докшит. — Но в 2013 году они пошли дальше:

Суд снова встал на их сторону, обязав меня снести монастырь. С тех пор сюда периодически приходят судебные приставы, вручают мне штрафы и грозят пальцем. Штрафы я не оплачиваю.

Апелляцию на решение суда лама также подавать не стал: говорит, подав апелляцию, станет «участником фарса».

Снести монастырь промышленники могли бы в тех же 2013–2014 годах, но случился Крым и экономический кризис. Планы по освоению Собственно-Качканарского месторождения были отложены. А в 2019 году к ним вернулись, да еще как.

— Согласно старым планам, мы попадали лишь в санитарную зону будущего карьера. А по новым чертежам — находимся прямо в воронке. Это удивительно, потому что, согласно данным исследований, руды непосредственно под монастырем и вокруг него — нет.

Лама Докшит предлагает компромисс: «отрезать» от новой схемы разработки 5% территории — столько занимает монастырь. Во-первых, говорит он, ЕВРАЗ не сильно потеряет в прибыли. Во-вторых, монастырь готов дать Качканару новый смысл существования.

— Через сто лет Собственно-Качканарское месторождение закончится. И у города не останется ничего. Упадок настанет даже раньше: промышленность уже сегодня отказывается от использования черных металлов в пользу композитов. А буддизм существует 2500 лет. Наш монастырь за полгода принял 5000 туристов.

На улице несколько учеников ламы готовят цементный раствор и запенивают стены. Жизнь в монастыре — сплошное обучение и труд.

— Иногда приходится таскать мешки с песком с самого подножья горы. Восемь километров. Просто на своей спине, — усмехается Семен. — В буддизме есть специальные упражнения, чтоб переносить большие нагрузки без надрыва. А летом, — видишь камни, — он показывает на гору курумника под монастырем. — Мы колем их кувалдой и убираем, либо пускаем на стройку. Лама работает с нами.

Когда вечереет, Семен прощается со мной. На три дня он уходит в затвор: будет сидеть один в комнате, делать упражнения и приводить мысли в порядок.

Часть 2. Глядя с подножия

У головного офиса ЕВРАЗа в Качканаре установлена стела: «ЕВРАЗ Качканарский ГОК основан в 1963 году». И не важно, что сам ЕВРАЗ основан в 1992-м, а в Качканар и вовсе пришел в 2004-м. Если верить стеле, компания кормит город с советских времен.

Сотрудница бюро пропусков, глядя на мое удостоверение, вздыхает: «Даже не знаю, кто вам может это прокомментировать. Попробуйте позвонить помощнику директора (дает номер). Ощущение, что этот конфликт никогда не закончится».

Помощник директора Качканарского ГОКа комментировать противостояние с буддийским монастырем также отказывается. «А директор, — говорит он, — находится в отпуске. Увы».

У проходной вылавливаю двух работников. «Мы скажем, а вы потом и опубликуете», — иронизирует один из них. Соглашается говорить анонимно.

— У нас, как я понимаю, выбор: или монастырь, или город. Я сам на горе был, и не один раз. Конечно, это потрясающее место. Отличное. И ребята неплохие. Но ты подумай: если ГОК закроется, куда мы пойдем работать, как семьи будем кормить?

— Я считаю, что ребята с прибабахом, — вступает в разговор второй рабочий. — Им же предложили монастырь перенести, а они не согласны. Типа у них священное место.

ЕВРАЗ действительно предлагал общине Шедруб Линга перенести монастырь на соседнюю с Качканаром гору Мохнатка. Буддисты не согласились: не только сама идея переноса, но и предложенный промышленниками договор им показался обманом.

В возможность открытия в Качканаре туристического кластера мои собеседники не верят: «Ну не смогут все жители сдавать жилье или водить экскурсии. Все равно столько работы, как на ГОКе, не будет».

Совсем другая точка зрения оказывается у профсоюзного деятеля Виктора Шумкова.

— Сносить монастырь однозначно нельзя, — говорит он. — Буддисты правильно рассуждают, что если мы сегодня выберем карьер, то через сто лет город будет брошен. Но и выбирать на самом-то деле не надо: монастырь и карьер могут сосуществовать, нужно лишь немного сократить пятно разработки.

При этом Шумков признает: если сегодня в Качканаре провести референдум, победят, скорее всего, сторонники сноса монастыря.

— Люди верят, что у них есть только два варианта. Хотя на самом деле можно найти компромисс.

По словам Шумкова, на гору Качканар уже сейчас нужно запускать не взрывников и промышленную технику, а археологов.

— Я сам видел там камни со следами обжига. Причем обжиг был явно произведен не сегодня и не десять лет назад. Или камни идеально прямоугольной формы. Очевидно, что на горе задолго до основания Качканара жили люди. И у них были хорошие технологии. Вот это надо изучать.

Глава Качканара Андрей Ярославцев, встречая меня в своем кабинете, удивляется: «Неужели эта история настолько важная, что даже московские СМИ подключились?»

— Разработка Собственно-Качканарского месторождения была предусмотрена еще в советское время, — говорит он. — В 1963 году разработку рудного тела начали с Гусевогорского месторождения, но Собственно-Качканарское — просто второй этап этой работы. Я должен сказать, что сама гора Качканар сохранится, со стороны города у нее даже вид не поменяется. Жители могут не волноваться. Что касается буддистов, то все время, которое они занимают гору, они занимают ее незаконно. И знают об этом. Но мы все равно ведем с ними переговоры. Последнее наше предложение — сохранить ступы, но при этом сделать так, чтобы люди постоянно в монастыре не находились. Мы предлагаем согласовать график, по которому буддисты смогут приходить и совершать свои обряды.

К предложению буддистов сократить пятно разработки ради сохранения монастыря мэр Качканара относится скептически. Говорит, что в таком случае ЕВРАЗ может лишиться лицензии на разработку месторождения.

А вот развивать туризм за счет монастыря глава города согласен. Правда, и тут добавляет: «Нужно пускать организованные группы туристов по согласованному режиму».

Не сумев получить ответ представителей ЕВРАЗа в Качканаре, я отправил компании официальный запрос.

Пресс-служба промышленного гиганта ответила оперативно. По словам представителей компании, в настоящий момент от работы Качканарского ГОКа напрямую зависят 10 000 человек: 6000 сотрудников комбината и 4000 работников аффилированных структур. «Даже предприниматели города зависят от покупательской способности жителей и ориентируются при ценообразовании на высокий уровень заработных плат работников ГОКа», — заявили в пресс-службе.

По данным ЕВРАЗа, уже в 2024 году добыча руды на Гусевогорском месторождении может стать нерентабельной, и при таком сценарии к 2030 году комбинат может быть закрыт. Запасов же Собственно-Качканарского месторождения «хватит на 140 лет эффективной работы».

Соглашаться на сокращение пятна разработки компания не готова: «Государство выдало лицензию на отработку Собственно-Качканарского месторождения ЕВРАЗу на конкурсной основе, и одно из требований закона о недрах — добыть все разведанные полезные ископаемые. Нарушение данного требования <…> чревато отзывом лицензии и в конечном итоге ставит под сомнение целесообразность разработки Собственно-Качканарского месторождения и перспективу развития города Качканара в целом, а также развития Нижнего Тагила и Свердловской области».

Нижний Тагил в заявлении компании упомянут не случайно: Качканарский ГОК поставляет сырье на Нижнетагильский меткомбинат.

Наконец, говоря о компромиссе с буддистами, в пресс-службе ЕВРАЗа подчеркнули, что не могут принять их условий: «Представители ЕВРАЗа и органов власти неоднократно пытались выстроить диалог с участниками общины, в том числе предлагая варианты переезда и помощь в его организации. Однако со стороны членов общины договоренности не выдерживались. Так, еще в 2014 году общине было безвозмездно выделено место на горе Мохнатка, и участники дали согласие на переезд, но позже написали отказ. Сейчас общине выделен участок в поселке Косья, где предлагается оборудовать место постоянного проживания ее участников, предложены средства на переезд и обустройство. Также комбинат предложил обеспечить участникам общины проход к северной границе горы Качканар, где находятся ступы, — в согласованное с ЕВРАЗ КГОК время, когда нет взрывных работ, и в сопровождении представителя комбината. Но этот вариант общину тоже не устроил, а занимаемая ими позиция — категоричная и невыполнимая», — заявили в пресс-службе.

Можно ли разрушить храм ради благополучия города? Можно ли ради храма поступиться прибылью? И можно ли вообще не делать выбор между храмом и городом? Ответы на эти вопросы Качканар себе еще не дал.

Город и гора могут жить в мире. Нужен только подход особенный — мудрый…