— ЕС, США и страны «пакта Рио» почти синхронно расширили санкции против Венесуэлы накануне встречи Николаса Мадуро с Владимиром Путиным. Это какой-то сигнал российской стороне или случайное совпадение?

— Я не думаю, что расширение санкций прямо связано с этим визитом. Это общий процесс усиления давления на правительство Мадуро. Противостояние с Хуаном Гуайдо продолжается, и, по версии западных стран, Мадуро потерял легитимность как лидер, хоть и не хочет отдавать власть. Пока ситуация не разрешится, будут новые и новые раунды западных санкций.

Вряд ли [стоит ожидать] от мирового сообщества особой реакции на встречу Путина и Мадуро. Все прекрасно знают, что Россия, наряду с Китаем, — это главная внешняя сила, которая поддерживает режим Мадуро. В то время как Запад убежден, что власть Мадуро допустила серьезные нарушения политических, гражданских прав и свобод, а сам Мадуро утратил легитимность и должен уйти, Россия, наоборот, настаивает, что это единственное легитимное правительство.

Эти разногласия известны, вопрос только в том, насколько далеко пойдет Путин, чтобы поддержать своего союзника Мадуро. Например, в Сирии он пошел на военную интервенцию, чтобы удержать от падения режим Асада. Здесь такое вряд ли возможно, но многие комментаторы ожидают, что Россия будет рассматривать новые, прежде всего финансовые, вливания в Венесуэлу, чтобы удержать Мадуро на плаву.

— Несмотря на международные санкции, Россия сохраняет тесное военное и экономическое сотрудничество с Венесуэлой. В частности, этим летом в Москве открылся офис венесуэльской нефтедобывающей компании PDVSA. Продолжает работать российско-венесуэльский Еврофинансбанк. Какими последствиями это чревато для России?

— Поскольку американцы ввели довольно серьезные санкции против правительства Венесуэлы и нефтяной компании PDVSA, работа с ними может осложнить ведение международного бизнеса для российских компаний, которые непосредственно взаимодействуют с Венесуэлой. Прежде всего, речь идет о «Роснефти». Для них характерно участие в международном рынке, сотрудничество с американскими и европейскими компаниями. Они очень сильно от этого зависят, поэтому, если Америка пойдет по пути расширения санкций против компаний, которые взаимодействуют с Венесуэлой, то «Роснефть» будет ждать что-то похожее на судьбу «Еврофинанса», который сам попал под санкции.

Это будет очень болезненно для «Роснефти» и скажется на многих взаимодействиях с западными партнерами, поэтому она осторожничает. В частности, «Роснефть» настаивает, что продолжает отношения с Petróleos de Venezuela по контракту, утвержденному еще до американских санкций. Так как компания не вступает ни в какие новые отношения, режим санкций не нарушается.

— Эти санкции носят экстерриториальный характер?

— Введение санкций — это суверенное решение США. Против кого они хотят, против того и вводят. Если бы другие страны и мировые товарные рынки не зависели так сильно от американской экономики, возможно, всем было бы плевать. Если бы, скажем, ДР Конго ввела против Венесуэлы санкции, никто бы не заметил. [То, что санкции, которые объявляет Америка, распространяются на третьи страны], определяется не экстерриториальностью, а тем, что все хотят работать с Америкой. Из-за этого санкции, которые объявляет Америка, касаются всех.

Но в последние месяцы мы видим, что Россия ведет себя с Венесуэлой очень осторожно: не выделяет новую помощь, пытается объяснить специфику работы «Роснефти» с Венесуэлой. Грубо говоря, Россия пока откровенно на что-то новое в Венесуэле не нарывается.

Такая ситуация уже была с тремя миллиардами долларов, которые мы из фонда национального благосостояния дали Януковичу за два месяца до его падения. Эти деньги пропали.

Этот фактор более важен [чем угроза западных санкций]. Я думаю, что Путин будет вести себя осторожнее с новыми вливаниями в Венесуэлу, потому что перспективы самого Мадуро непонятны. Пока он формально удерживает власть, но и подавить оппозицию ему не удается, потихонечку она даже отвоевывает какие-то новые плацдармы.

— Как повлияла ситуация в Венесуэле на интересы российских энергетических компаний, особенно «Роснефти» и «Газпромнефти»?

— Стоит для начала отметить, что непонятно, что они вообще там делают. Если посмотреть на поток новостей о «Роснефти» и «Газпромнефти», то можно понять, что они постоянно требуют у правительства каких-то крупных налоговых льгот на морские проекты, ведут дискуссию с министром финансов о том, надо ли им платить дивиденды в бюджет, или лучше потратить эти деньги на инвестиции.

Они постоянно выклянчивают себе в России какие-то льготы и послабления и при этом лезут инвестировать [в страну], где нестабильный политический режим и сложная нефть (ее добыча — капиталоемкое дело, а цены сейчас, мягко говоря, не самые высокие). Я бы очень хотел посмотреть, где интересы [«Роснефти» и «Газпромнефти» в Венесуэле] подробно сформулированы, чтобы можно было сопоставить плюсы и минусы.

Пока получается, что у компаний есть какие-то интересы, но это все субсидируем мы, через огромные льготы, которые получает та же «Роснефть» (исходя из данных финансовой отчетности в этом году это будет 650 млрд рублей).

— Говорят, что после затяжного гуманитарного кризиса Мадуро начинает пересматривать экономическую политику в сторону либерализации. Возможна ли сейчас стабилизация экономической ситуации в стране?

— Думаю, стабилизация экономической ситуации в стране невозможна. Вряд ли сейчас в страну пойдет какой-то капитал, с учетом местной нестабильности. А это ключевое условие. Для чего нужна либерализация? Для того чтобы сделать выгодной работу инвесторам, бизнесу. Однако бизнес, скорее всего, будет выводить капитал из Венесуэлы, потому что без политической определенности риски там слишком высоки. Это тот случай, когда без решения ключевой проблемы (по сути, смены режима) вряд ли возможны какие-то серьезные экономические подвижки. К сожалению, режим Мадуро уже перешел ту черту, когда, в принципе, был способен обеспечить политическую стабильность. Страна его не принимает, и вопрос только в том, сколько он продержится, когда и при каких условиях уйдет.

Конечно, сейчас Мадуро будет шантажировать Путина тем, что потеря власти будет ударом по интересам Путина в Латинской Америке, и клянчить у него новую помощь.

Я думаю, Путин будет прагматично смотреть на ситуацию. Положение Мадуро не становится более устойчивым, в целом по ряду критериев оно становится более шатким. Вливать в него новые деньги рискованно. Скорее всего, встреча Путина и Мадуро была констатацией [факта]: «Мы друг друга любим и выступаем против американского империализма». Дальше этого дело не пойдет.