На прошлой неделе Европейский суд по правам человека признал Россию виновной в нарушении нескольких статей Конвенции прав человека в связи с делом аудитора Сергея Магнитского. При этом жалобы на незаконное содержание Магнитского под стражей суд не удовлетворил.

Это решение — сложный микс политики, справедливости и борьбы за права человека. Имя Магнитского поднял на флаг своего антиклептократического похода основатель Hermitage Capital Билл Браудер, объявивший войну российским чиновникам, которые прямо или косвенно имели отношение к смерти аудитора его компании. Браудер доказал, что один в поле воин, и этот один может добиться справедливости — особенно когда у него есть деньги, целеустремленность и настрой играть в долгую. Благодаря широкой коалиции гражданских сил и политической поддержке Браудер добился того, что Сергей Магнитский (посмертно) оказался в одном ряду с такими известными разоблачителями, как Челси Мэннинг, Эдвард Сноуден, «Джон Доу» и участницы движения#MeToo.

Действия разоблачителей вызывают глобальные социальные и политические изменения, которые можно сравнить с тектоническими сдвигами. Благодаря «Джону Доу» и публикации «Панамских архивов» начали таять офшорные снега, благодаря Челси Мэннинг развилось глобальное движение по гражданскому мониторингу военных спецопераций, а Магнитский ценой своей жизни способствовал институциональному объединению концептов защиты прав человека и борьбы с клептократией. Отныне российские коррупционеры, убийцы журналистов и гонители гражданских свобод — это как бы одни и те же люди, и обращаться с ними Западу следует одинаково. Принятие «законов Магнитского» в США, Канаде, Великобритании и трех странах Балтии — яркое тому свидетельство.

Спустя почти 10 лет после смерти Магнитского, решение ЕСПЧ дает правовую основу для того, чтобы говорить о нарушениях со стороны российских властей, которые могли стоить человеческой жизни.

Непредоставление квалифицированной медицинской помощи, которое привело к гибели, нежелание российских властей провести полноценное расследование и привлечение Магнитского к уголовной ответственности после смерти — суд фактически подтвердил, что права человека в России в какой-то момент системно перестали работать. Для юристов, которые обжалуют действия российских властей в ЕСПЧ, решение в отношении Магнитского выглядит обыденным, но именно политический аспект гибели аудитора принуждает власть обратить внимание на застоявшиеся проблемы в пенитенциарной системе и юстиции.

Однако всю прошлую неделю прогосударственные СМИ писали о решении ЕСПЧ как о триумфе России на поле европейского правосудия: да, нарушение прав человека есть, зато коррупции нет, и это главное. Для российской власти принципиально подчеркнуть, что ЕСПЧ опроверг связь уголовного преследования Магнитского с его разоблачением схемы хищения НДС из бюджета России целой группой высокопоставленных фигурантов. А отсюда недалеко до мысли, что Магнитский и сам участвовал в схемах ухода от налогов.

Эта стратегия видится в корне неверной по двум причинам. Для внутренней аудитории такая аргументация не выдерживает критики, ведь история жизни и смерти Магнитского соответствует повседневному опыту граждан, сталкивающихся с российской властью и особенно — с ее силовой ипостасью. Можно предположить, что так реализуется два традиционных для русской культуры сюжета — сочувствие к слабому, ищущему справедливости, и недоверие к официальной позиции государства.

Пусть это не прозвучит цинично, но если бы Сергей успел уехать за рубеж или отсидел небольшой срок и вышел по амнистии, среднестатистическому россиянину было бы сложнее поверить, что он боролся за правду. А вот в противоположный сюжет поверить легко: простой человек раскрыл сложные схемы сильных мира сего, добивался справедливости, но был оклеветан, попал в тюрьму и там погиб, а сильные ушли от наказания и остались при власти.

В этом смысле ничего нового гражданам решение ЕСПЧ не сообщило. Однако для нас важнее другое. До сих пор информационная машина Кремля сражалась с обвинениями в коррупции, хотя международный санкционный проект направлен в равной степени против нарушителей прав человека. В результате

Во многих странах коррумпированность отдельных чиновников — меньший грех, чем участие в пытках или даже убийство борца за правду. Парламентарий любой страны с большим энтузиазмом проголосует за включение в санкционный список казнокрада-убийцы журналистов, а не просто чиновника в белой рубашке и галстуке, пусть и укравшего несколько миллионов из бюджета. Отмыть репутацию клептократа в развитых странах все-таки возможно. А вот поверить, что европейское сообщество забудет о нарушении прав человека и будет спокойно сидеть за одним столом с коррупционером-людоедом — намного сложнее.