На месте массового захоронения в 2000 году открылся мемориальный комплекс. Одновременно в Твери усилиями местного НОДа под покровительством областной и городской администраций организуются круглые столы. Цель этих сборищ — пересмотр официальной версии Катынской трагедии. Группа «экспертов», в числе которых публицист Анатолий Вассерман и представители Российского военно-исторического общества (РВИО), утверждают, что никаких польских захоронений в Медном не было, а на их месте покоятся красноармейцы, поэтому нынешняя музейная экспозиция «не соответствует исторической объективности». Летом 2017 года директором комплекса стала Елена Шевченко. Она охотно участвует в этих мероприятиях и собирается поменять экспозицию. В прошлом году ее усилиями территория комплекса стала площадкой для военно-полевых слетов отрядов «Юнармии».

Что происходит с мемориальным комплексом и нашей исторической памятью?

Медное — кость в горле

На стыке 80-х и 90-х основатели тверского отделения «Мемориала», журналисты Сергей Глушков, Юрий Шарков и историк-славист Марэн Фрейденберг, начали поиск захоронений узников Осташковского лагеря. Слух о захоронениях репрессированных в районе села Медное исходил от калининского областного КГБ. Тогда утечка вызвала в ведомстве беспокойство, чекисты уверяли, что на территории дач НКВД под Медным не может быть ничего. После обнародования новых архивных материалов в рамках следственных действий Главной военной прокуратуры был допрошен Дмитрий Токарев, в 1940-м руководивший Калининским УНКВД. Он и указал приблизительное место захоронений. Тогда же, в 1991 году, при содействии польских экспертов в Медном была проведена частичная эксгумация, подтвердившая наличие захоронений польских военнопленных Осташковского лагеря. В последующие годы польским экспертам во главе с Брониславом Млодзиевским удалось локализовать 23 ямы смерти. После чего было принято решение о создании мемориальных комплексов в Катыни и Медном (постановление правительства РФ № 1247 от 19 октября 1996 года).

Но и это признание Катынской трагедии на высшем государственном уровне не остановило охранителей сталинских преступлений.

Где берет начало отрицание вины СССР в Катынской трагедии и почему именно мемориальный комплекс в Медном не дает отрицателям покоя? На вопросы «Новой газеты» отвечает руководитель польской программы общества «Мемориал» Александр Гурьянов.

— Отрицание было всегда, начиная с первой же советской реакции на сообщение германского радио от 13 апреля 1943-го, последовавшей два дня спустя. Окончательно эта тенденция оформилась после официального сообщения специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров под руководством академика Н.Н. Бурденко от 24 января 1944 года. Это изначальная советская позиция. Так называемые «патриоты» ее пропагандируют и по прошествии 76 лет. А пропаганда возможна лишь в информационном вакууме. Дело в том, что результаты эксгумаций в Медном никогда на русском языке не публиковались. Сейчас мы готовим к изданию книгу «Убиты в Калинине, захоронены в Медном», чтобы заполнить этот вакуум.

Механизмы пропаганды

17 апреля 2015 года в Тверской городской думе состоялся круглый стол на тему «Искажение истории Второй мировой войны — информационная агрессия против современной России». Среди участников были замечены тогдашний глава города Александр Корзин в сопровождении Николая Локтева и Сергея Мамонова — депутатов Тверской городской думы. Все трое единороссы. Среди «экспертов» мелькнули и «столичные штучки» — Алексей Плотников и Сергей Стрыгин. Первый — доктор исторических наук, специалист, как ни странно, по российско-японским отношениям, в то время член экспертного совета по безопасности Госдумы РФ. Второй, ныне покойный, Стрыгин — автор проекта «Правда о Катыни» и, по сути, идейный лидер отрицателей. Некоторые другие участники также нуждаются в представлении. Это активистка движения «Суть времени» Ольга Кислякова и координатор местного НОДа Максим Кормушкин.

Позиция этих «исследователей» изложена в фильме «Мифы Медного» (2015 год). О пропагандистском его характере свидетельствует запутанная линия сюжета: то подвергается сомнению цифра 6295 расстрелянных, то утверждается, что поляков казнили немцы в 41-м…

— Свалить вину на немцев невозможно. Немцы в районе Медного были только 3 дня в условиях тяжелых боев, — говорит бывший сотрудник Мемориального комплекса «Медное» Иван Цыков.

Дезинформация, распространенная авторитетными для обывателя медийными персонами и недобросовестными учеными, разбавляется замалчиванием очевидных фактов, переводом стрелок и пассажами, нацеленными вывести зрителя на эмоции.

Параллельно вбрасывается информация о сносе памятников советским воинам в Польше и скрывается то, что такой демонтаж не нарушает российско-польское соглашение, касающееся лишь монументов на захоронениях.

Тем не менее промывка мозгов не прошла бесследно. В 2015 году житель Твери Михаил Бурлаков опубликовал петицию с призывом закрыть мемориал и на его месте возвести памятник бойцам РККА.

О красноармейцах в Медном

На круглом столе от 17 апреля 2015 го­да была принята резолюция, опубликованная в ЖЖ Вассермана. Из девяти ее пунктов наиболее интересен пункт 3 — просьба к Минобороны РФ об «оказании содействия в установлении поименных списков и увековечении памяти военнослужащих РККА и НКВД СССР», которые, по мнению подписавшихся, находятся на территории мемориала, а также пункт 9: «Органам законодательной и исполнительной власти города Твери и Тверской области совместно с ветеранскими и военно-патриотическими организациями выйти с предложением к Министерству культуры РФ об использовании части средств, выделенных федеральным бюджетом на реконструкцию мемориального комплекса «Медное», на обустройство захоронений и установку памятных знаков (памятников) погибшим и умершим в 1941–1944 гг. в госпиталях советским военнослужащим, похороненным на территории мемориального комплекса».

Четыре года спустя, 23 июня, на YouTube-канале «Медное. Ложь, ставшая историей» была опубликована запись, где руководитель тверского поискового отряда «Подвиг» Сергей Титков рассказывает о раскопках, якобы проведенных им на территории комплекса в 95–97-х гг. По его словам, они показали, что в этой земле покоятся красноармейцы.

Через два дня после публикации видео с Титковым на региональных телеканалах выходит сюжет об обнаружении похоронок двух бойцов РККА — Сергея Куваева и Федора Беспалова, якобы захороненных на территории комплекса.

Александр Гурьянов также допускает возможность захоронений красноармейцев, но отмечает следующее:

— Госпитальные захоронения могут находиться в том лесу. Но это не входит в противоречие с результатами эксгумаций 1991 и 1995 годов. Территория дачного участка НКВД–МВД–КГБ у Медного большая. Эксгумации проводились лишь на сравнительно небольшой части этого участка в его северо-восточном углу. Эту часть в 1991-м перед началом эксгумации Главной военной прокуратурой сотрудники калининского областного управления КГБ специально выгородили. Все раскопки проводились только внутри этого ограждения. На остальной территории бывших дач находятся захоронения расстрелянных советских граждан, но неизвестно точно, где именно! И не исключено, что на остальной территории могут находиться также захоронения красноармейцев, умерших в эвакогоспитале № 1783. Поиск и эксгумация могильных ям с останками расстрелянных советских граждан, а также захоронений красноармейцев никогда не производились. Судя по показаниям бывшего начальника УНКВД по Калининской области Дмитрия Токарева, могильные ямы для захоронения польских военнопленных были вырыты на опушке леса, а не в самом лесу, и это место было на расстоянии около полукилометра от его дачи. Сейчас на участке польских захоронений находится лес, но он вырос за последующие десятилетия, а в 1940 г. на этом участке леса не было, была только опушка. В данных похоронках указано захоронение в 1942 году в лесу. Я думаю, это место заведомо не совпадало с польскими захоронениями, но могло находиться неподалеку.

Почему на территориях репрессированных ищут красноармейцев, пояснил Иван Цыков:

— Еще в 90-е годы возникла легенда о том, что на территории бывших ведомственных дач НКВД (теперь мемориал) во время войны находились госпитали, и умерших бойцов хоронили прямо там. Поэтому на памятнике выбита странная надпись: «Соотечественникам— жертвам войн и репрессий». Возможно, это результат добросовестной ошибки. В селе Медное во время войны действительно были госпитали, но село находится в двух километрах от бывших дач НКВД. В мое время никто из сотрудников мемориала не знал о существовании документов, подтверждающих, что госпитали были именно на территории дач. Никто никогда не обследовал мемориал и его окрестности на предмет поиска могил красноармейцев.

Но жертвы репрессий для НОДовцев — чужие покойники, а погибшие солдаты — свои, вот они и предлагают считать места захоронения жертв репрессий воинскими мемориалами. Цель НОДа, РВИО и прочих не в том, чтобы выяснить истину, а чтобы закрыть одну историю другой.

Говорит жительница Медного Ирина Рассказова:

— У меня дед был репрессирован, захоронен на российской части мемориала. В Медном бои шли всего три дня, наши старики это помнили и так рассказывали. Немцев отсюда быстро выдавили. Госпитали были на территории медновской больницы, в дачах их быть не могло.

В репортаже телеканала «Тверской проспект» торжественно сообщалось о «большой исследовательской работе по восстановлению исторической справедливости», которая предстоит открывателям похоронных записок. К ней обещает подключиться тверской филиал РВИО. Обратим внимание на то, что «открыватели» новых документов либо не нашли, либо сознательно не упомянули того факта, что эти же воины значатся в опубликованной архивом Минобороны учетной карточке братского захоронения, расположенного в двух километрах от мемориального комплекса, в центре села Медное (номер захоронения в ВМЦ 69-192). И они же фигурируют в современном документе захоронения, любезно представленном нам администрацией сельского поселения. Имена обоих воинов высечены также на мемориальных плитах возле памятника Павшему воину на братской могиле. Туда НОДовцы и их коллеги почему-то не ездят, не совершают траурных церемоний, возложений цветов. Во всяком случае, их не встречали там ни сотрудники администрации сельского поселения, ни руководство медновской школы, шефствующей над захоронениями.

Государственная поддержка гарантирована, и появление РВИО тому подтверждение. Подобное мы видим и в карельском Сандармохе.

— Пока случай с реальным поиском красноармейцев на захоронениях репрессированных только один — Сандармох, — говорит Александр Гурьянов. — У этого кладбища нет международного статуса, который есть в Медном. Это внутренняя ситуация. Совершать же раскопки в Медном недопустимо — будет международный скандал.

Смена концепции

С 2012 года Мемориальный комплекс «Медное» находится в подчинении Государственного центрального музея современной истории. Ученый секретарь музея Никита Аникин говорит, что в 2015 году в целях реализации концепции по увековечению памяти жертв репрессий мемориалу были выделены средства на ремонт здания и новую экспозицию. Строительство затянулось и не завершено по сей день. Новая экспозиция же, разработанная музеем современной истории совместно с РВИО, уже была апробирована в Катыни.

— Экспозиция посвящена российско-польским отношениям, но акценты расставлены таким образом, что во всем виновата польская сторона, — комментирует председатель общества «Мемориал» Ян Рачинский. — Представлено, что Катынь — это месть Сталина за красноармейцев, плененных поляками в 1919–1921 гг., о секретных протоколах пакта Молотова—Риббентроппа не говорится ничего, как и о Варшавском восстании, и Армии Крайовой, что имеет прямое отношение к обозначенной тематике.

В 2017 году директором медновского мемориала стала Елена Шевченко, до этого возглавлявшая комитет по делам культуры Тверской области. После кадровых перестановок в областном правительстве из комитета ее уволили, но губернатор Игорь Руденя заявил, что «в региональном правительстве на нее много творческих планов».

По-видимому, именно эти планы Шевченко бойко бросилась реализовывать. 4 июля 2018 года был подписан договор о «долгосрочном сотрудничестве» с организациями ветеранов «Боевое братство», Тверское региональное отделение «Российский союз ветеранов Афганистана», Клуб «Красная Звезда», ВВПОД «Юнармия». Сотрудничество подразумевает «проведение на территории комплекса всех полевых сборов для юнармейцев и школьников Тверской области». Мы пытались поговорить с куратором этих мероприятий, экспертом Общественной палаты Тверской области Сергеем Щукиным, но он на связь не вышел.

Сотрудничество с «Юнармией» прокомментировал замдиректора мемориала Руслан Краснов:

— На захоронениях никаких мероприятий не проводится — память мы чтим. Я полагаю, есть некий плюс в том, что дети из «Юнармии» слушают наши экскурсии. Миссия музея и экскурсоводов — не военно-патриотическое, а гражданско-патриотическое воспитание. Это уважение к правам и свободам человека, в том числе жизни как высшей ценности. Экспозиция комплекса лучше всего раскрывает эти темы. Наши сотрудники учат увековечению памяти.

Но по факту с памятью становится хуже. В 2018 году День памяти и скорби, ежегодно проводившийся 2 сентября, заменили Днем открытых дверей. Правда, Шевченко поведала о перенесении его на 30 октября, День памяти жертв политических репрессий. Два мероприятия сложили в одно.

Итак, Шевченко старается. Но на кладбище не может быть ни синих ночей, ни высоких костров, ни торжественных пионерских клятв. Это не нужно, опасно и преступно для истории, для памяти, для детей.

Тем временем круглые столы продолжают собирать организаторов и участников разного масштаба. Их раскрутка в СМИ позволила Вассерману в эфире телеканала «Вести Тверь» сообщить «о серьезных сдвигах в общественном мнении не только по данному вопросу, а вообще к советской эпохе».

Реабилитация сталинизма

Уже несколько лет «Мемориал» во главе с руководителем его польской программы Александром Гурьяновым борется за реабилитацию жертв Катынской трагедии. Исход, по понятным причинам, однозначный: уголовное дело № 159 было прекращено в связи со смертью виновных, поименный список жертв не утвержден к реабилитации «за отсутствием материалов»,

Ярчайшее тому подтверждение — интервью директора ФСБ Александра Бортникова «Российской газете» от 2017 года, в котором репрессии этот силовой чиновник называет «перегибами на местах».

— Это обеление сталинского режима, целенаправленная линия руководства страны, для того чтобы погасить в обществе протестные настроения, отвлечь от темы репрессий, — говорит бывший сотрудник медновского мемориала и автор музейной экспозиции Елена Образцова.

Обновлению риторики власти способствовали события украинского кризиса. Теперь почти из каждого утюга раздаются ура-патриотические вопли о «кольце врага», окружившем Россию, наряду с бесконечными поисками «национал-предателей», «пятой колонны» и манипулированием противопоставлениями свой—чужой. В этом смысле инициируемый сверху запрос современных властей на репрессии и чистки внутри страны своих оппонентов, к коим может принадлежать каждый, не разделяющий провластную агрессию, нуждается в обосновании. И тут власть действует двумя путями.

Преступления тоталитарного прошлого уже неоднократно публично признавались со стороны высшего руководства РФ (признан факт Большого террора и Катынского расстрела), поэтому официальные представители государственной пропаганды (например, министр культуры Мединский и его РВИО, учрежденное лично Путиным) не заявляют напрямую о своем скептическом отношении к репрессиям, а лишь стремятся подменить мрачные сюжеты истории воспоминаниями о великих победах или используют перевод стрелок, как это было в новой катынской экспозиции.

Другой путь более реакционный — отрицание или оправдание репрессий и неприкрытое восхваление сталинизма проводится для внутреннего потребления через разных придворных идеологов, коих чествуют в качестве «экспертов» в федеральных и региональных СМИ.

Что ж, генеральная линия партии усвоена верно.

Вот такая она, загадочная русская память: одних стремимся забыть, других вспоминаем лишь утилитарно — в целях удовлетворения комплекса ложного величия, демонстрации неясной мессианской роли, не несущей, впрочем, ничего, кроме насилия. Все это пустят по телевидению, расскажут детям и с завидным упорством будут прививать им агрессивно-патриотический дух милитари-романтики. Потом дети будут восхищаться «подвигами» старших, а возможно, и сами примут участие в «освобождении» какой-нибудь соседней территории или наденут полицейскую форму и отправятся в другую горячую точку — на Болотную, например.

Так почему же в этом сказочном «глубинном» народе живет такая тяга к мазохизму? Зачем мы так искренне радуемся чужому горю и с пионерской готовностью бросаемся истязать друг друга? За какие заслуги ставим памятники собственным палачам?

А пока о безвинно убиенных будут скорбеть эти сосны, эта река, это небо…