Слушайте, ведь мы же весной смотрели всей Россией сериал «Чернобыль» и ужасались, что так можно было поступать с людьми. Советские власти предстали в сериале олицетворением режима, античеловечней которого придумать нельзя.

И вот мы сейчас читаем, что после взрыва под Северодвинском в России поэтапно отключили несколько станций радиационного мониторинга, в том числе в Дубне. Радиоактивное облако полетело через всю страну на Москву — никакой реакции. Черт с ней, с Россией, давно уже не до нее, хоть гори она, хоть тони, некому и некогда о ней волноваться. Но Москва! Вы еще весной, когда про чернобыльскую аварию смотрели, могли предположить, что Москву лишат радиационного мониторинга ради защиты военных секретов и не посчитают нужным что-либо объяснять? Вы могли догадаться, что Кремль способен просто игнорировать любые вопросы о радиации в Москве? Что в нашей стране отныне можно допустить радиационное заражение и никак его не комментировать? И что мы, главное, все воспримем это как должное.

Самое страшное открытие взрыва в Неноксе — масштабы тоталитаризма. Мы ведь знали, что так бывает в самых кровожадных государствах, так было недавно у нас. Но мы, конечно, не думали, что вновь до этого дожили и смирились.

Мы еще не поняли, что 20 лет силового режима обернулись не просто посадками нескольких сотен политзаключенных. Оказалось, что тоталитаризм — это не только недопуск кого-то на выборы. Это не ударенная в живот полицейским женщина. Не студент Жуков, у которого за политические взгляды проверяют курсовые. И даже не только неподотчетная инфляция и право в любой момент окунуть население с головой в бедность. Если бы тоталитаризм означал всего лишь это, массовому человеку не было бы поводов для беспокойства. Да, конечно, сажают оппозицию, но ведь сколько ее, этой оппозиции? Сотни посаженных, на всю страну — несколько тысяч под колпаком? Кого-то даже убили, но это ведь единицы за двадцать лет. Снова нищета? Подумаешь, напугали. Тоталитаризм — это когда ты знаешь, что государство может скрыть радиационный инцидент, и молчишь. А если ни одна другая страна не может заставить его отчитываться, это уже мировая трагедия.

Горбачева вынудили объясниться по Чернобылю засекшие радиацию шведы. А в эти недели вся иностранная пресса пишет о неведомом взрыве, высчитывает траекторию прохождения радиоактивного облака, сообщает об отключении станций мониторинга — и ничего! В прямом ведь смысле ничего. Стерли сообщение администрации Северодвинска о скачке радиации. Несколько дней молчали, потом выдавили скупое «всё под контролем». С выражением лица «ну и что вы нам сделаете?».

Я в эти дни как раз поехала на Соловки. Никто там не верил в официальную версию. Люди отказались от рыбы, без дела не ходили к морю. 20 августа на острове ждали Дмитрия Медведева с патриархом. Но заранее стало понятно, что премьер не приедет. Патриарх прилетел на вертолете, но местные считают, что это двойник: фотографий с поездки почти нет, обычные жители Кирилла не видели. При этом многие чувствовали себя плохо. Меня, например, всю неделю на Соловках тошнило, я спала по два-три раза днем, быстро уставала. И что?

А уже ничего. Мы ничего не можем сделать. Не то беда, что за 20 лет эта власть перестала отчитываться перед нами даже за радиационную катастрофу. Куда страшнее, что мы и не спрашиваем. Кто из вас верит, что взрыв на полигоне был, например, в 80 тысяч раз слабее чернобыльского, а не всего лишь в четыре? Кто купился на слова о том, будто в море взорвалась радиоизотопная батарейка? Кто не сомневается, что это точно не было испытание новой ядерной ракеты, допустим, или и вовсе реактора? Нет таких. А где тогда миллионы возмущенных москвичей?

Знаете, когда окончательно оформился современный российский тоталитаризм? Не тогда, когда государство отказалось отчитываться за радиационное загрязнение или ударенную в живот женщину. Не тогда, когда мы испугались этих отчетов требовать. Тоталитаризм наступил, когда мы перестали их ждать.