В последнее время в СМИ подводятся итоги последним 20 годам развития российской экономики, которые прошли под руководством Владимира Путина. Многие наблюдатели называют эти годы не слишком удачными прежде всего потому, что их результаты не смогли оправдать некогда возлагавшихся на них надежд.

России не удалось за эти два десятилетия заметно продвинуться с точки зрения отраслевой структурной трансформации, приводящей к усложнению экономики. Этот результат отражается как на ее экспорте, так и на российском рынке труда. Экспорт из России остается сравнительно простым, с доминированием в нем товаров с невысокой добавленной стоимостью. Что касается рынка труда, то на нем наблюдается достаточно высокая концентрация профессий, причем преимущественно простых, таких как водители, продавцы, охранники и т.д.

При этом более сложные российские секторы часто недостаточно производительны и не могут серьезно конкурировать на подавляющем большинстве мировых рынков.

Это и есть основная причина невысоких темпов экономического роста сегодня и главный экономический итог правления нынешнего российского лидера. Впрочем, рост и развитие российской экономики нельзя назвать совсем провальными в международном контексте. Чтобы дать более точную оценку этим годам, нужно попробовать разобраться с тем, что стоит считать провалом.

Попробуй догони

Догоняющих экономик, которые десятилетиями сталкиваются с похожими невысокими темпами роста, очень много. Они составляют большинство стран развивающегося мира. Целый регион — Латинская Америка, — при всем его разнообразии, не может похвастаться историями уверенной структурной трансформации и быстрыми устойчивыми темпами экономического роста.

И не только он один — дефицит роста и развития можно наблюдать и в некоторых странах Восточной Европы, во многих государствах Азии и на всем без исключения африканском континенте. Всем этим странам по самым разным причинам также не удается быстрая структурная трансформация и уверенный рост производительности.

Эти экономики хотели бы повторить успех Южной Кореи, которой приблизительно за 20 лет удалось радикально трансформировать отраслевую структуру своей экономики, дополнив выпуск и экспорт текстиля, обуви и некоторых видов продовольствия производством автомобилей, грузовых судов, электроники, бытовой техники и многого другого. Но случай Южной Кореи и еще нескольких стран, которым тоже удалось успешно завершить отраслевую трансформацию и добиться высокой производительности своих отраслей, в результате переместившись из группы бедных стран в группу богатых, составляют исключение.

Рост в таких редких историях успеха развития можно сравнить с движением скоростных поездов, едущих почти без остановок с большой скоростью, в результате чего им удается догнать или приблизиться к развитым и богатым странам, многие из которых начали путь экономического развития намного раньше. Развитые экономики напоминают пассажирские поезда: они едут медленнее скоростных, чаще останавливаются, но достаточно уверенно продвигаются вперед.

Большинство же развивающихся экономик или не могут ускориться, чтобы расти с темпами скоростного поезда, или больше напоминают электрички, чья скорость движения невысока, остановки часты, а порой этим поездам приходится длительное время простаивать на запасном пути.

Электричка с нефтяной цистерной

В начале минувших 20 лет оптимистам казалось, что Россия способна трансформироваться в скоростной поезд и, как Южная Корея, заметно сократить дистанцию с развитыми богатыми экономиками. Пессимисты же надеялись на то, что России в лучшем случае удастся меньше походить на бронепоезд, доставшийся ей в наследство от СССР, и в большей — на пассажирский состав, устойчиво двигаясь со скоростью последнего.

Что же из этих надежд оправдалось? В прошлом десятилетии российская экономика росла с темпом движения скоростного поезда. Однако происходило это вовсе не потому, что она успешно трансформировалась.

Теперь же, в этом десятилетии, топлива составу хватает только для того, чтобы тот продолжал движение. Однако по скорости движения поезд все больше и больше напоминает электричку.

Ожидания оптимистов, таким образом, не оправдались совсем. И вряд ли могли оправдаться, хотя бы потому, что истории радикальной структурной трансформации, как мы выяснили ранее, редки. Ожидания же пессимистов оправдались лишь с той точки зрения, что российская экономика, при всей ее милитаризации последних лет, сегодня в меньшей мере напоминает бронепоезд, хотя военных вагонов не очень много.

Среди пассажирских вагонов мало вагонов первого и второго классов и намного больше вагонов третьего класса, а также вагонов-теплушек, в которых едут наименее состоятельные пассажиры.

Пассажиры редких вагонов первого класса, в которые во многом расположились те, кто в прежние времена занимался обслуживанием бронепоезда и безопасностью состава, сфокусировались не на трансформации этого поезда, а на контроле за его инфраструктурой, а также значительной части хозяйственных операций, которые в нем происходят.

Содержание взаимодействия с другими поездами все больше наполняется конфронтацией, а не выяснением шагов, необходимых для успешной трансформации и ускорения. Те пассажиры, которым удается сравнить состояние дел в поезде и скорость его движения с тем, что происходит в мире, или кому не нравится, что в их вагоне устанавливают секцию для мусора, который планируют приносить из других вагонов, и

Планы на рост

Конечно, в мире есть поезда, в которых происходит нечто похожее и даже хуже: они не движутся вообще или едут в обратном направлении. Российский поезд — далеко не самый худший в мире. Но то, что в нем происходит, делает ускорение едва ли возможным.

Стратегически, на длинной дистанции, российской экономике нужно серьезно изменять фундаментальные сферы развития и роста, в т.ч. улучшать сферу массового образования, надежность защиты прав собственности и политической конкуренции, уменьшать уровень коррупции, развивать инфраструктуру и финансовые рынки.

Тактически, на более коротких дистанциях, нужно выявлять, какая из сфер сдерживает экономику в наибольшей мере в настоящий момент, и фокусироваться на снятии соответствующего ограничения.

Индустриальная политика должна помогать экономике, т.е. компаниям, выяснить, что они могут производить и экспортировать, располагая накопленными в экономике производственными факторами. Государство должно помогать создавать рынки за счет успешных фундаментальных исследований и защиты права собственности, а не захватывать их.

Из всего этого не стоит делать вывод о том, что план развития для России известен.

Ничего подобного. Предложенное — лишь план верхнего уровня, а самая важная его часть, состоящая из деталей, неизвестна в достаточной мере ни одной группе экономистов и политологов. Эта часть во многом требует множества экспериментов, импровизаций, неизбежно связана с ошибками, нередко многократными, и трудным продвижением вперед.

Реализация этих преобразований в течение десятилетий, скорее всего, позволит российской экономике устойчиво продвигаться с темпами обычного пассажирского поезда, возможно, немного ускоряясь на отдельных участках пути. Если такой результат удастся, то его можно будет считать одним из лучших в истории нашей страны.