«Сильное государство» — ​один из важнейших российских идеологических фетишей. Кого ни спроси — ​каждый согласится, что какие бы ни случались отдельные проблемы на внутреннем или внешнем фронте, но вот зато государство-то у нас… сплошная сила, брат. Но почему мы сплошь и рядом видим, как «сильное» государство беспомощно поджимает свои железные когти, как только дело заходит о личных интересах «государственных» людей?

Возражать свидетелю сильного государства довольно трудно. Как вообще трудно возражать убежденному человеку. Но что именно служит признаком «сильного государства»? Самый очевидный, например, связан с деятельностью структур, которые принято называть «силовыми». Никто не сомневается, что среднестатистический российский silovik, при небольшой личной заинтересованности, может запросто отправить среднестатистического гражданина в тюрьму, а возможно, даже безнаказанно убить.

Ну так и в Темные века вооруженный наемник сеньора мог безнаказанно обезглавить простолюдина, который недостаточно быстро уступил ему дорогу. Кстати, судебная власть в те баснословные времена тоже принадлежала местному начальнику и носила название права «высокого», «среднего» или «низкого» суда. Право «низкого» суда позволяло штрафовать провинившихся, право «среднего» суда означало возможность отправлять людей в тюрьму, а символом «высокого» суда считалась персональная виселица, причем свои ранги были и здесь — ​в зависимости от того, сколько людей могло висеть на ней одновременно. Ну так зато в любом учебнике написано, что система — ​где начальник и его наемник могут убивать или грабить слабых по своему усмотрению, есть признак вовсе даже не слабости «государства», а его отсутствия. Не сложилось еще государство в современном смысле слова в ту феодальную эпоху.

С государством вот какая интересная выходит история. В словаре русского языка написано, что «государство» есть «форма организации» общества, или «система органов управления», или страна с «определенной политической системой». И все. То есть «государство» — ​не более чем система договоров и правил, определяющих порядок взаимодействия людей между собой. «Государство» и «власть» — ​не синонимы. Государство — ​это набор договоров, власть — ​это живые люди, с фамилиями, именами и отчествами, которые отвечают за реализацию этих договоров.

Но люди во власти, любящие называть себя «государственниками», без конца норовят представить государство не набором договоров, а чем-то вроде танка, перемалывающего, размазывающего гусеницами печень обывателей по плитке городских тротуаров.

Проблема в том, что государственный танк удивительным образом тормозит в самых неожиданных местах. Например, на границах подмосковных свалок, которые, как мы узнали, находятся совсем рядом с подмосковными аэропортами.

По идее государство, зацикленное на слове «безопасность», которая принимает вид бесконечных досмотров, проверок, контролей и учетов, не может допустить, чтобы в пределах нескольких километров от такой важной штуки, как аэропорт, находилось нечто несогласованное. Но вот случилось так, что тяжелое авиационное происшествие связали именно что со свалками. И тут же выяснилось, что государственные люди ничего не могут сказать о том, откуда свалки взялись и кто за них отвечает. Государственный танк грозно ревет мотором, вращает башней, но с места двинуться не может. Словно могущественная незримая сила охраняет интересы того, кто зарабатывает на свалках, помойках, отходах.

Собственно, это и есть граница настоящего государства, граждане которого существуют в своем, изолированном мире. В этом государстве права хозяина помойки надежно защищены сложными договорами внутри властной верхушки. И эти договора никто не рискнет нарушать по своей воле. Зато даже права на жизнь для всех, кто не принадлежит к верхушке такого государства, не существует вовсе. Не летайте над моими свалками, мог бы сказать государственный человек. А кто летает — ​может пенять на себя. В этом случае никакого государства для вас просто нет.

Нет государства, но есть промыслы, которыми занимаются государственные люди. Там, где необходимо что-то содрать с человека «негосударственного», система проявляет буквально чудеса эффективности. Правда, рассчитывать на взаимность обычному человеку, столкнувшемуся с системой, не приходится. Он в лучшем случае может лишь рассчитывать откупиться от «человека государственного», избравшего его своей добычей.

Именно здесь следует искать причину, которая тормозит развитие российской экономики. Внутреннее государство, построенное верхушкой для решения своих задач, исчерпывает свой потенциал, а «промыслы», которыми увлекаются «государственные люди», мало-помалу начинают представлять угрозу для них самих. Придется строить настоящее государство, но сначала придется ответить на вопрос: что будет с «промыслами»?