В ТАССе будет пара строчек, но уж сети голосят: насчитал нас «Белый счетчик» тысяч ровно пятьдесят! Счетчик — вот источник смысла, ибо высшие посты уважают только числа, а слова для них пусты.
Нарастает жажда мести. Чуть нас снегом занесет — сразу выйдут тысяч двести, а весною и пятьсот. А при виде миллиона тут начнется кутерьма — сразу «пятая колонна» обернется четырьмя! И воздастся нам по вере — все окажутся равны: и Росгвардия — не звери, и полиция — сыны, и ходившие в фашистах силовые господа стайкой белых и пушистых нам объявятся тогда! Тут и выборы вернутся, и как раз, устав от бразд, безо всяких революций Путин лиру передаст — попрощается в Совфеде, всем кивнет, и был таков — укатился на мопеде окормлять «Ночных волков». В общем, полная нирвана, общий торт «Наполеон». Сразу крикнет нам «Осанна!» Соловьев-хамелеон — только надо, чтоб с дивана встал протестный миллион.
И скажу тебе, лошара, попивающий винцо, что в истории земшара тот же принцип налицо. Были, помню, тут шумеры, чей народ довольно мал, — и Господь крутые меры постоянно принимал. И потом, в эпоху римлян, был Господь довольно крут — мир всечасно был задымлен, всюду голод, всюду труд… Что ни год — крутая мера, всюду горе от ума, инквизиция, холера, проституция, чума, много злобных и немытых — то Гоморра, то Содом…
Ибо жизнь — такой же митинг, согласованный с трудом.
Неизвестно, что за гробом, страшно мыслить и дерзать — все сидели по утробам и боялись вылезать. Но дошло до миллиарда — повернулось колесо, появились Леонардо, Просвещение, Руссо, научились мыть посуду, гладко складывать слова… Где-то, хоть и не повсюду, соблюдаются права, сокращаются бесчинства, умягчился Божий гнев, уважаются меньшинства, совершенно обнаглев…
Что сказать! Не дремлет дьявол. В прошлый век в последний час он людей горстями хавал, чтобы меньше стало нас: были схватки мировые, царство пули и петли, чтобы язвы моровые нас от дела отвлекли, — но непросто перебить их, осмелевших Божьих чад, и опять на общий митинг поколения спешат! Песни пишем, в небе реем, носим шляпы и очки, можно даже быть евреем безнаказанно почти… Ошибался, видно, Мальтус, не ошибся, видно, Маркс — торжествуют ум и мягкость, и рулит активность масс. Будет восемь миллиардов — будет рай на первый взгляд! Будут слушать песни бардов, госграницы упразднят… А когда нас будет десять — если делать по уму, то однажды перевесить мы сумеем смерть саму. Чтобы Бог молитву слышал, чтобы ей поверил он — это надо, чтобы вышел ну хотя бы миллион, а уж десять миллиардов — это слышится вполне. Как сказал священник Ардов в разговоре как-то мне — Бог общаться с нами хочет, и его бояться — грех. Слышит только одиночек — или только сразу всех. Так-то я и мыслю Бога: Богу скучен плач сурдин. Богу слышно, если много — или если ты один.
Если кто-то в раже псовом предрекает нам развал — этот митинг согласован, сам Господь его созвал. Выходите! Все на митинг! Плуг не вязнет в борозде. Если ж кто-то трус и нытик — пусть останется в Нигде.
