В реальной жизни, даже если люди рассказывают об одном и том же событии, такое практически невозможно. А если показания совпадают дословно почти полностью — это повод задуматься, нет ли здесь фальсификации? И не подписывают ли люди один и тот же нужный следователям текст под давлением или под пытками?

В деле «Сети» одиннадцать обвиняемых, которые, по версии ФСБ, создали террористическое сообщество. По мнению правозащитников, дело может быть сфабрикованным. Мы изучили показания пяти его фигурантов: Ильи Шакурского, Армана Саганбаева, Виктора Филинкова, Игоря Шишкина, а также Егора Зорина. И обратили внимание на странные дословные совпадения в этих показаниях, вплоть до опечаток в текстах (ранее «Новая» уже упоминала о некоторых таких совпадениях).

Признания в один голос

Если подробнее изучить протоколы допросов, получается такая картина. У старшего следователя из питерского УФСБ Игоря Харина и его коллеги из УФСБ по Пензенской области Валерия Токарева разные фигуранты уголовного дела в ходе допросов говорят буквально в один голос. То есть два разных молодых человека в разговоре с двумя разными следователями

Вот обвиняемый Зорин, будучи еще в статусе свидетеля, в феврале 2018 года рассказывает следователю Харину о съезде нелегальной организации, как приехал в Петербург, встретился с товарищами по «Сети» на конспиративном собрании, чтобы обсудить вооруженный захват власти в стране и смену политического режима.

А вот Шакурский в марте 2018 года почти слово в слово рассказывает то же самое следователю Токареву. Эти показания дословно совпадают процентов на девяносто.

В двух разных протоколах, которые следователи должны были составить независимо друг от друга, совпадают даже некоторые орфографические ошибки.

«Спустя некоторое время к нам в кафе зашла ранее «незнакомая» молодая девушка <…>. Смогу ее опознать «по среднего росту» <…> (так в обоих протоколах).

Дословные совпадения есть и в показаниях разных людей следователю УФСБ по Петербургу и области Геннадию Беляеву. Так, в январе 2018 года Филинков рассказывает этому следователю о некоторых обязанностях членов группы: на ком лежит «изготовление взрывчатых веществ и самодельных взрывных устройств, а также их закладка на объекты, подлежащие уничтожению <…>», кто отвечает за «обучение группы тактике ведения боя с применением огнестрельного оружия в различных условиях, а также за организацию различного рода боевых операций», а кто занимается обучением «основам первой медицинской помощи и оказывает ее раненым в ходе различных боестолкновений».

Те же формулировки дословно воспроизводятся в протоколе допроса Шишкина в феврале 2018 года.

Из опроса в допрос

Если протоколы говорят о том, что один подозреваемый, обвиняемый или свидетель в разное время рассказывал сотрудникам ФСБ одно и то же, причем целые абзацы его показаний дословно повторяются из протокола в протокол, то это тоже повод задуматься, насколько профессионально следствие выполняет свою работу. Конечно, человек может повторять одно и то же. Но в жизни люди не воспроизводят показания с точностью диктофона, если, конечно, не выучили их наизусть, что само по себе было бы подозрительно.

Опрос, а затем допросы одного и того же человека, чьи показания существенны для дела, проводятся как раз для того, чтобы выяснить, есть ли в его рассказах нестыковки, последовательны ли эти рассказы, скрывает ли этот человек что-то или добавляет лишнее, а также выясняют, насколько сказанное похоже на правду.

А если протоколы идентичны вплоть до орфографических ошибок, тогда это может означать,

И в лучшем случае интересовался только тем, подтверждает человек свои предыдущие показания или нет.

Между тем в деле «Сети» показания людей дословно кочуют из опросов в допросы целыми кусками.

Оперативник петербургского УФСБ Константин Бондарев в январе 2018 года опросил Филинкова и Шишкина. А дальше их рассказы почти дословно перекочевали в протоколы допросов, которые некоторое время спустя проводил следователь того же УФСБ Геннадий Беляев.

Степень дословного совпадения текста опросов и допросов Филинкова и Шишкина такова, что невозможно представить себе его возникновение иначе как из общего письменного источника. Возможность дословного запоминания задержанным (подозреваемым) больше десяти тысяч знаков письменного текста и точного его воспроизводства непрерывными кусками по тысяче знаков можно исключить. Против версии запоминания говорит не только «цирковой» ее характер, но и повторяющиеся в документах опечатки, например: «В июле или августа 2016 года». Даже если предположить, что задержанный выучил текст, маловероятно, что разные сотрудники ФСБ, вбивая его в протокол, ошибались одной и той же буквой.

Протоколы допросов Сагынбаева в 2017 году в Пензе и на следующий год в Петербурге совпадают совершенно дословно, а это больше девяти тысяч знаков. В питерский допрос вставлена всего одна новая фраза: «Позднее я узнал, что его настоящее имя Пчелинцев Дмитрий Дмитриевич; Антон лишь псевдоним».

Точно так же петербургский допрос Зорина в 2018 году отличается от его же допроса годом раньше в Пензе одной только вставкой: «Позднее я узнал, что «Антона» зовут Пчелинцев Дмитрий Дмитриевич и что его можно назвать руководителем не только нашей группы, но и всей «Сети». Остальной текст совершенно идентичен.

Примерно такая же степень дословного совпадения в показаниях Шакурского в Пензе и Петербурге в 2018 го­ду, в протоколе изменен лишь порядок упоминания «членов организации» на двух–трех строках.

Отсюда предположение, что после беседы с несколькими фигурантами дела «Сети» следователи при составлении протоколов могли просто воспользоваться готовыми болванками. И это вызывает серьезные вопросы о том, нет ли в этом уголовном деле признаков фальсификации? Пока только двое фигурантов признали вину. Остальные заявили о своей невиновности, а также о том, что признательные показания дали под пытками.