«Поп-механика» — это даже не группа, а анархическое собрание единомышленников, бродячий цирк, каждое выступление которого не повторяло прежнее. В запасе — более 500 концертов-перформансов, в которых могли участвовать до 300 человек, а иногда и маленький зоопарк в прямом смысле слова. Все они — полноправные участники команды, включая художников, рисовавших одноразовые декорации, и модельеров, сочинявших причудливые костюмы. А также профессиональных актеров, фокусников, поэтов и пожарников. И над всем этим властвовал, формируя бесформенную массу, Курёхин, «господин оформитель» (так назывался культовый некогда фильм, к которому Сергей написал музыку).

Сам Курёхин умер в 96-м от редкой болезни — саркомы сердца. И его вдова, Анастасия, вместе с куратором выставки, сотрудником Русского музея Олесей Туркиной, экспозицию собирали по крупицам, хоть она и заняла два этажа здания в Ермолаевском переулке.

Да, тут есть чудом сохранившийся безумно-розовый флаг-плакат «Ррадость!», под которым обезумевшие от свободы художники и музыканты (среди них были Цой и Гребенщиков) барабанили по пластиковым раскрашенным ведрам под стенами Петропавловки на День города 27 мая 1986-го. Есть восстановленный «Утюгон», принимавший участие в большинстве концертов «Поп-механики» — якобы первый советский синтезатор, сконструированный самим Маяковским и работавший посредством дергания подвешенных чугунных утюгов. Есть реконструкции костюмов Сергея Чернова, вдохновленного советскими свалками.

И даже хит всех времен и народов — стебный гон Курёхина про Ленина-гриба и психоделическую основу Октябрьской революции в телепрограмме «Пятое колесо» 17 мая 1991-го: композитор словно накаркал конец Советской власти.

Наконец, в обилии картины и графика группы «Новые художники», постоянно работавшие с «Поп-механикой». Но до музейной выставки проект не дотягивает. И понятно почему.

Проблема не только в том, что по объяснимым историческим причинам внятных материальных свидетельств эйфорической деятельности Курёхина и его пестрой команды не осталось. Просто их деятельность, построенная на спонтанности, нерепродуцируемости и чистых эмоциях, музеефикации не поддается, увы. А может быть, к счастью. Объяснить молодым зрителям, которых много на выставке, кто был Курёхин и что была «Поп-механика» — сегодня так же невозможно, как зрителям суперпродвинутой телепрограммы «Музыкальный ринг», куда каким-то чудом попал Сергей и его друзья зимой 87-го(!).

Там его упрекали в оскорблении классики. Он, будучи виртуозным пианистом, парировал: «Хотите, чтоб я сыграл Бетховена или Шопена?» Искали в нем народные истоки. Автор «Воробьиной оратории» отвечал: «Да, я — фольклорист, народный композитор». Курёхин и в жизни, и в творчестве был толерантен и всеяден, впитывая, как гриб-сморчок, всю воду мировой музыкальной культуры и отвечая насыщенной эссенцией ехидного интеллектуала, сдобренной ангелической улыбкой юродивого.

Неслучайно на выставке есть документация оформления Центра космических исследований, который должен заниматься «подготовкой космонавтов для запуска во внутренний духовный мир человека». В этом «духовном мире» Сергей чувствовал себя очень органично и приобщал к нему других. Когда в 1988-м в Питер приехал композитор-авангардист, стихийный метафизик Джон Кейдж, Курёхиным вместе с Сергеем Бугаевым-Африкой была набрана невская вода и был устроен перформанс «Водная симфония»: хождение по кругу и поливание друг друга. Вечно каменное лицо Кейджа преобразилось — он захохотал.

А еще Курёхин гениально имитировал тувинское горловое пение, заходясь в псевдоэкстазе и умирая на сцене. Его жесты дирижера, руководящего по только ему ведомому сценарию «Поп-механикой», наследуют психотехнику Мейерхольда. Четырнадцать дисков авторских пьес, выпущенных лучшими западными студиями, пока не повторены в России. Впрочем, Сергея Курёхина нельзя повторить. Ни выставки, ни записи не смогут передать все его человеческое обаяние и героизм. Героя своего времени.