На обочине песчаной насыпи трассы Гдов-Чернево — множество легковушек.

— «Блокадники» приехали, — ворчит пенсионер-грибник, прищурившись, разглядывает номера черной машины, которая припарковалась недалеко от его синей «Лады Калины». — Как к ним хорошо относиться, если в Москве Собянин больше на тротуары тратит, чем сюда местные чиновники — на дорогу?

«Блокадниками» в Псковской области называют всех дачников — не только из Петербурга. Дачников здесь не любят, потому что те составляют реальную конкуренцию местным грибникам. Если для «блокадников» сбор грибов и ягод — это хобби, то для местных — это заработок, живые деньги, на которые жить всю зиму и следующую весну.

По данным Росстата, на апрель 2019 года среднемесячная зарплата псковичей составляла 28 485 рублей, это — самая маленькая зарплата в Северо-Западном федеральном округе. Сбор «дикоросов», особенно грибов и ягод, для местных — способ выживания.

Между тем, 3 июля на официальном портале Regulation.gov был опубликован проект постановления правительства о «дикорастущих пищевых ресурсах». В пояснительной записке к документу сообщается, что лесные грибы, ягоды, березовый сок, орехи и лекарственные растения обладают экспортным потенциалом, а нерегулируемый сбор в предпринимательских и личных целях исчерпывает эти лесные ресурсы. Контроль по сбору, переработке, обороту вызвалось взять на себя Министерство сельского хозяйства. Как будет работать этот закон, пока неясно.

…Дом с замшелой крышей расползся по земле, расшатался. Единственное обновление и то в кредит — новенькие стеклопакеты. За кучей колотых дров стоят в высокой траве качели и детский велосипед, за домом в сарае мычат коровы.

В этом доме в деревне Добручи Псковской области живет семья Морозовых: Шура и трое ее детей. У Шуры муж умер семь лет назад. За потерю кормильца ежемесячно она получает 8300, сама не работает — негде. Семья живет продажей молока, а летом промышляет ягодами.

— А что делать? На одну пенсию не проживешь. Сначала дети были маленькие, потом и муж заболел, поэтому все время с хозяйством. Пока ребята маленькие были, помощников не было, — рассказывает Шура. Ей, наверное, где-то около сорока. На ней черная шапка набок, рабочие штаны и кофта, в которые въелись запахи коровника и сена.

Каждый день Шура встает в пять утра, чтобы подоить трех коров и управиться с двумя телятами. Затем она вместе с соседкой идет собирать ягоды. Поодиночке в лесу страшно, можно напороться на медведя, их тут много. Возвращаются из леса в обед. Перебирают чернику 16-летняя дочка Ксюша и 7-летняя Альбина — за килограмм грязной ягоды на пункте сбора дают 80 рублей, очищенная стоит 100.

Дочки Шуры придумали способ, чтобы очистить ягоду быстрее: поставили под две ножки стола деревяшки так, чтобы ягоды скатывались со столешницы в ведро на другом конце, а листья и грязь налипала на скатерть.

— Мы тоже вначале, как все, по горстке перебирали, а потом решили лучше катать. Потому что полведра десятилитрового перебираешь три часа руками. А так «катаешь» ведро 12 литров всего за час. Ксюша садится за стол и рассыпает ягоды, пока черные бусины катятся по горке, Альбина маленькими синими руками убирает со скатерти прилипшую грязь и листву.

Вообще здесь у всех в семье синие ладони.

— Она хорошо умеет перебирать, — кивает в сторону Альбины Ксюша, — у нас только братик умеет. Но братец ленится, сидит в телевизоре.

— Он у нас один мужик, — гордо говорит Шура про своего 10-летнего сына, который за весь вечер так и не вышел из комнаты.

Стол, приспособленный под «катание», стоит у окна на веранде, тут же у ножек — три десятилитровых ведра с чистой черникой, которые собрали за неделю. За эти ведра получили 3000 рублей.

После «катания» ягоду либо несут на пункт сдачи, либо Шура на машине развозит по дачам клиентов, либо девчонки едут торговать черникой на Ленинградку, ближайшее отсюда шоссе.

— Там питерские, когда едут, покупают. Но когда как повезет. В пятницу они едут с работы — а можно за день вообще не продать, — рассказывает Ксюша, которая крутится по дому и следит за младшими, пока мама в лесу или возится с коровами.

Денег с продажи ягод хватает аккурат на то, чтобы собрать троих детей в школу. А от скотины, как говорит Шура, больших денег нет, держать ее совсем невыгодно — много уходит на сено и комбикорм.

— Мы с мужем деревенские. Всегда хотели свой дом. После свадьбы жили какое-то время в Гдове, а потом купили свой дом, завели хозяйство, — отвечает Шура на вопрос, почему завела скотину.

За 13 тонн сена, тюки которого сушатся за коровником, Шура заплатила в этом году 73 тысячи рублей, деньги взяла в рассрочку. В прошлом году ушло 93 тысячи.

Здесь же на веранде хранятся трехлитровые банки с молоком, некоторые из них еще теплые. Шура продает такую трехлитровку по 180 рублей. В основном берут дачники, местные пьют магазинное, которое дешевле.

— Зимой молока меньше, потом коровы теленка ждут и уходят в запуск на три месяца. Раз в неделю зимой мы ездим в Сланцы, на рынок продавать молоко, — говорит Шура.

На рынок и до леса семья ездит на «Ладе», купленной еще в 2003 году. Шура научилась водить машину после смерти мужа:

— Как говорится, в деревне выживает, кто как может. Если б не нужда, то сидели бы дома на диване. Люди вон на озере, а нам и на озеро некогда съездить — все в бегах.

Все в деревне, конечно, переживают по поводу нового налога, планируемого правительством. Даже дети.

— Плохой налог. Мы ждем лета, чтобы расплатиться за все, трат всегда много, — по-взрослому отвечает Ксюша на мой вопрос.

Сама Ксюша не планирует оставаться в лесу — мечтает поступить в псковское училище МВД, потому что «там весело»: сидение за партой чередуется с физической активностью. Но из-за больной спины ее могут не взять. Вообще служить в полиции — это мечта ее отца, который туда в свое время не прошел по здоровью: сахарный диабет и проблемы с печенью. Несмотря на все это, папу взяли в мореходное.

— Он ходил в моря и океаны, ловил рыбу, — мечтательно перечисляет Ксюша. — Долгое время драил палубу, поэтому ушел со службы. Потом вернулся — его взяли то ли юнгой, то ли еще кем-то.

В школе Ксюше сказали, что если с МВД не срастется, то замолвят за нее словечко в педагогическом — бесплатное обучение и дальнейшее распределение в школы поближе к дому, в город Гдов или родные Добручи. Жизнь, считай, не изменится.

А учиться в Москве или Петербурге Ксюша не стремится: далеко от дома, да и страшно.

Дикие ягоды не пользуются на внешнем рынке таким спросом, как грибы, особенно лисички. Если за килограмм черники максимум можно получить 100 рублей, то за килограмм лисичек — 270.

— Здесь цена разная. Бывает, когда идет вал гриба, и человек, не напрягаясь, за день может принести 15–20 килограммов. В этом году цена начиналась с 200 рублей, потом 250 и доходило до 270–280, — делится своими наблюдениями Антон, скупщик. В 90-е его отец начинал оптовиком, а сам Антон в этом бизнесе 15 лет.

По рассказам Антона, грибной бизнес состоит из нескольких звеньев: население, которое собирает и сдает грибы, сборщики, которые сидят в пунктах приема, так называемых точках, скупщики, которые забирают грибы и везут оптовикам. В основном оптовики — это литовцы, которые сбывают грибы в Эстонию, Латвию и Германию. Грибы, которые пойдут на внутренний рынок, свозят из Псковской области в Петербург.

— Иногда привозишь литовцам грибы, а они говорят: «Извините, ребята, цена упала». А мы не знаем, что цена упала. Я принял за 200 рублей, а сдал по 180. Бывало, что я уходил в минус на 5-6 тысяч рублей, — рассказывает Антон. За день с двух точек он собирает 150–200 кг лисичек, за килограмм он получает 30 рублей, из этого надо вычесть траты на бензин.

На пунктах приема принимают не все грибы. Так, больше дадут за маленькие лисички, а цена на большие лисички, в народе их называют «лопухи», меньше — быстро ломаются.

— Те же самые бабушки 65–70 лет, они места знают, собрали и сдали, 600 рублей получили. Это неплохая прибавка к пенсии. Бредово облагать их налогом за сбор, — сказал Антон.

Наталия Александровна ходит за ягодой вместе с Шурой. Лисички она не собирает, потому что мест не знает, а если и находит, то засаливает и маринует на зиму для себя.

— Если б пенсия хорошая была, то эти грибы и ягоды уже давно бы сгнили в том лесу. Не могу понять, как они будут отслеживать пенсионеров и многодетных. Только многодетные и пенсионеры у нас в деревне ходят в лес, — отзывается Наталья Александровна о грядущем законе.

Наталья Александровна, 62-х лет, живет на пенсию 9200. Для сравнения: тракторная телега дров (а таких телег необходимо две на холодный сезон) стоит 5500.

— Я одна: у меня ни детей, ни мужа, никого. Мы вместе с Шурой собираемся и идем утром в лес. Ходим по три раза за неделю — потому, что отдохнуть-то надо, надо что-то у себя в огороде поделать, — рассказывает Наталья Александровна. — Я гипертоник, и у меня нет сил колоть дрова, поэтому за две тысячи нанимаю человека. В огороде кое-что сажаю сама, но картошку я не потяну: нужен трактор, чтобы запахать. У меня сосед рядом, он сажает на моем огороде. Он выкопает — и даст пару мешков картошки мне.

Собирать ягоды на продажу Наталья Александровна начала три года назад. В прошлом году за сезон, который длился с июля по октябрь, она заработала 40 000 рублей. Деньги ушли на дрова и холодильник.

— За один поход в лес я собираю ведро 15 литров. Я прихожу домой разбитая, больная. 15 литров — это выходит 10 кг грязной. За килограмм грязной ягоды дают 80 рублей, если чистая, то подороже, но тогда мне до ночи придется сидеть, перебирать, — разводит руками Наталья Александровна.

Дороже ягоды можно толкнуть дачникам, постояв на рынке или у шоссе. Но Наталья Александровна признается, что стоять за прилавком она бы не стала.

— Я стесняюсь, хотя почему? Это ведь мой труд, почему я должна стесняться? Я же не обогащаюсь, мне хотя бы дров купить.