Прямо скажем, программа незамысловатая: все что она умеет делать — так это накладывать фильтры на вашу фотографию, может заставить вас улыбаться, поменять цвет волос, завести бороду, сменить пол, изменить прическу, нацепить очки, нанести макияж, омолодить, превратить в голливудскую звезду и даже состарить. Последняя манипуляция удается FaceApp с особой лихостью. Признаться, я, накинув себе пару десятков лет, даже содрогнулся от феноменального реализма.

Именно в реализме FaceApp кроется ошеломительная популярность программы среди рядовых пользователей, которые завалили социальные сети своими сенильными фотками, а заодно — и состарившимися политиками и поп-звездами.

Читатели, не забывшие нашу историю месячной давности о прогрессе технологий DeepFake («Дипнюд — младшая сестричка Дипфейк»), догадались, что FaceApp также пытается идти в фарватере модных применений нейросетей и искусственного интеллекта. В отличие, однако, от бесчисленных конкурентов (в одном только Google Play я насчитал 92 программы с аналогичным функционалом) FaceApp выполняет свою работу безупречно, отсюда и престижный титул «Выбор редакции» (самого Google) и высокий рейтинг (4,4) и 1 миллион 640 тысяч отзывов.

А вот как бы не так! Открываем портал The New York Times:

• 17 июля: «Мифы и риски в приложении, которое позволяет вам заглянуть на собственную старость».
• 18 июля: «Сенатор Шумер обращается к ФБР и Комиссии по торговле проверить российский FaceApp на предмет безопасности», «FaceApp может вас состарить на десятилетия. А не нарушает ли он при этом вашу приватность?».
• 19 июля: «FaceApp указывает на то, что мы заботимся о безопасности, но не понимаем ее».

Три больших статьи о компьютерной программе-игрушке для смартфона на портале главного информационного бастиона либеральной мысли. И такая же ситуация в остальных прогрессивных СМИ. Вот, к примеру, «Би-би-си»:

• 17 июля:«Знаменитости подхватывают вирусный тренд старения», «Можно ли доверять FaceApp свое лицо?»
• 18 июля:«FaceApp: Чак Шумер просит ФБР разобраться».
• 19 июля:«FaceApp: насколько точны предсказания?»

И так далее в том же духе. В России по FaceApp уже отметились все кому не лень — от «Радио Свобода» и «Сноба» до «Российской газеты» и ТАСС. Сначала рассказали о страшном беспокойстве американского политического истеблишмента по поводу национальной безопасности, затем спустили тревогу на тормозах с помощью темы «Пока мы стареем, кое-кто зарабатывает»: оказывается, разработчики программы за 10 дней сняли с хайпа более миллиона долларов.

Что же такого случилось экстраординарного с программой, которая впервые появилась на рынке еще в феврале 2017 года?

Теоретизировать по поводу страха смерти, которая якобы движет пользователями FaceApp, конечно, можно, но важнее заметить другой вид страха — перед политическим «другим».

Сенатор из Нью-Йорка Чак Шумер не является «отцом» хайпа, однако его донос в заокеанское ЧК, несомненно, дал импульс к тиражированию «озабоченности безопасностью» по всем прогрессивным СМИ планеты. Поэтому позволю себе небольшую цитату из письма, отправленного 17 июля из Сената США директору ФБР Кристоферу Рэю и председателю Федеральной торговой комиссии Джозефу Саймонсу.

Что конкретно вызвало беспокойство сенатора Шумера? Два обстоятельства. Обстоятельство первое.

потому что перечисленные аргументы свидетельствуют либо о полной некомпетентности, либо о злом умысле. Дело в том, что FaceApp использует совершенно стандартную политику конфиденциальности, принятую в мобильных приложениях аналогичного функционала.

В частности: приложение, распространяемое через Google Play, получает доступ к фото и видеокамере, к памяти — может изменять и удалять данные на SD-карте, а также получает неограниченный доступ к интернету, к просмотру сетевых подключений, к платежной системе Googlу Play, получению данных из интернета, просмотра конфигурации службы Google.

Это стандартный набор разрешений, который, кстати, пользователь может самостоятельно регулировать: какие-то опции отключать, какие-то разрешать. При этом уровень доступа FaceApp далек от максимального. Вот, к примеру, какие возможности получает штатное приложение Google Фото. Помимо перечисленных выше эта программа может:

• просматривать контакты,
• искать аккаунты на мобильном устройстве,
• изменять контакты (!),
• получать доступ к точному местоположению,
• получать данные о статусе телефона,
• скачивать файлы без уведомления (!),
• запускать активные сервисы, управлять модулем NFC.

Иными словами, политика конфиденциальности FaceApp не задействует и половины всех возможностей, доступных программам из магазинов Apple и Google. Подозреваю, что сенатор Шумер никаких лицензионных соглашений и не читал, а полагался либо на наводку от добрых людей, либо на собственные мировоззренческие принципы. Тем более что он сам эти принципы и формулирует в качестве второй причины для беспокойства:

«Угроза», «тревога», «опасения», «враждебные действия» — это что за риторика такая? Ничего не напоминает? И правильно напоминает.

И не важно, что серверы FaceApp, обрабатывающие фотографии, расположены не в России, а в тех же самых Соединенных Штатах Америки. Не важно, что Facebook, Google, Twitter, Instagram и Snapchap годами методично собирают в разы больше информации о своих пользователях — и видео, и аудио, и текстуальной, отслеживая заодно и их социальные связи, привычки, предпочтения, фобии и политические пристрастия. Да что там собирают: они открыто и с азартом торгуют этими конфиденциальными данными направо и налево.

Мелочи эти, впрочем, не имеют значения. Важно только одно: FaceApp — это Russians. А чтобы у читателя не возникли подозрения в моей предвзятости, проиллюстрирую пафос реплики примером.

В последнем обновлении FaceApp был веселенький фильтр под названием Hot, наложение которого превращало владельца смартфона в «крутого» пацана или деваху (отсюда и название). Знаете, что этот фильтр делал? Осветлял кожу!

Над планетой тут же поднялся стон оскорбленных, поэтому фильтр быстро переименовали, убрав коннотацию с «крутизной», а создатель FaceApp Ярослав Гончаров долго извинялся, оправдываясь тем, что нейросеть-де автоматически ориентировалась на предпочтения, которые выказывало подавляющее большинство пользователей, в массе своей бледнолицых. Нечто похожее мы недавно уже слышали от создателя Deepnude, программы, которая раздевала исключительно женщин, а не мужчин.

Под занавес вопрос на засыпку: что общего между российскими телеведущими, сенатором Чаком Шумером и программистом Ярославом Гончаровым? Общее то, что все они говорят на одном и том же языке! Вернее, язык у них, конечно, разный, зато дискурс общий. У этого дискурса много частностей, но есть и единый фундамент — он вызывающе неполиткорректен.

Неполиткорректному дискурсу подлежит и определенный тип мышления — такой же неполиткорректный. А всё вместе представляет собой закономерную реакцию на тиранию, которую последние 30 лет учинили по всему миру те, кто точно знает, как устроить людям счастье. В полном соответствии с сюжетами Андрея Платонова, но только с обратным знаком: вместо концлагеря, построенного большинством для меньшинства, в принудительное счастье меньшинство попыталось загнать большинство.

Какие выводы можно сделать из сказанного? Для начала следует перестать комплексовать по поводу неполиткорректности отечественного дискурса. Его гарантированно не придумали на НТВ или Первом российском телеканале. Этот дискурс сегодня универсален и разница лишь в поляризации: в Америке — плохие русские, а в России — американцы.

Передергивания, ложь, провокации, технология фейк-ньюз, нескончаемые информационные диверсии — это тоже универсальное явление, которое отражает реакцию западной цивилизации (включая Россию) на тошнотворное насилие меньшинства над большинством.

Как мир ничего не помнит сегодня про дискурс 30-х годов, который универсально проявлялся и в Европе, и в Америке, и в Азии, и в России.