Обращение Познера к руководству Академии российского ТВ вызывает смешаные чувства. С одной стороны, жест благородный, с налетом смелости. Он ведь обращается к нынешнему монополисту — Комитету индустриальных премий, где первую скрипку играет Константин Эрнст, босс Познера. С другой — жест не вполне мотивирован.

Почему же Познер только сейчас решил вспомнить завещание Эрнста Неизвестного, автора приза: если будут нарушены базовые принципы, следует отозвать бронзовых Орфеев из обращения?

Обратная сторона прозрения — частичная амнезия. В.П. возглавлял премию 14 лет, вплоть до 2008-го, и умудрился не заметить очевидного: чем активней власти зачищали ТВ, тем безмолвнее становились академики. Целые телеканалы вроде НТВ и ТВС уходили в небытие, свобода слова перекочевала в слоганы. А тьма академиков все копошилась в амбициях, корпоративных разборках и без устали произносила ритуальные речи о гамбургском счете. В нашем отечестве, где телеэпохи отсчитываются президентскими сроками, гамбургский счет — совсем отдельная субстанция. В отсутствие иных критериев единицей качества стал сам Познер. Его надолго провидение приковало цепями к золотому Орфею: он либо получал ТЭФИ, либо номинировался на премию.

Сейчас Познер утверждает, что прежняя Академия была построена на демократических принципах. Стесняюсь спросить: а разве не в пору цветения Академии, то есть еще в начале 2000-х, появилась на свет нынешняя инновационная модель ТВ? Та самая, при которой лояльность власти обменивается на вседозволенность, что превратило вторую реальность в доходнейший (после нефти и газа) бизнес. Истоки пропагандистского мрака — там.

Академики молчали, наблюдая за реновацией ТВ. Здесь рождались лидеры, сливались в тандемы, переизбирались. Здесь укреплялась основа властной вертикали. Именно здесь мужали специалисты по «искусственной руинизации» врагов отечества. Сам термин заимствован из градостроительной практики времен погружения Москвы в плитку (нет дома — нет проблемы), но идея рождена там, в телевизоре.

Из декларации Познера неясно, что для него стало последней каплей. Я вижу только одно отличие прежних держателей премии, за которых ратует Владимир Владимирович, от нынешних: те стыдливо старались не замечать пропагандистов, а эти только их и замечают. Так ведь других уже нет. Любая премия — всего лишь навсего зеркало. Какая страна, такая и премия. Журналистов сменили руинизаторы, наделенные особой оптикой. Из последнего: все, решительно все — от Кремля до Собчак — возмутились матом в грузинском эфире в адрес Путина. Случай дикий, вопиющий, мерзкий, выходящий за любые рамки.

Там все лексическое богатство великого и могучего сводится исключительно к брани, ругани, оскорблениям в адрес врагов. Матом открыто не ругаются, но иногда лучше бы и ругались.

Разумеется, любая премия — всего лишь инструмент. Затевая ТЭФИ, Познер мечтал об аналоге американской ЭММИ. Не получилось — климат не тот. Российское ТВ настолько самобытно, что аналогами не отделаешься. Только у нас выведена порода тележурналистов, безоговорочно (вместе с властью) отстаивающих право не знать. Тех, кто, не покушаясь на безопасность державы, предпочитает знать хоть что-то, Шейнин назовет «нелюдями», а Киселев сотрет в порошок, как он это сделал с Шендеровичем.

Траура не объявили, каналы сетку не переверстали, так целый день и веселились. Завершилось веселье французской комедией под названием «Добро пожаловать на борт». Героем дня стал Андрей Кончаловский. Еще бы! Не каждому режиссеру для съемок фильма о Микеланджело строят копию Сикстинской капеллы в натуральную величину. Фраза из репортажа корреспондента Первого канала обязана войти в анналы: «Художественные достоинства фильма «Грех» Путин оценил в разговоре с папой римским». Туда же отправятся откровения режиссера. Он за все благодарит Усманова, тот, мол, для меня как Лоренцо Великолепный для Микеланджело. Широкополая шляпа, эффектный желтый палантин, белозубая победительная улыбка — лучшей картинки для этого дня не придумать.

И все-таки — спасибо Познеру. Он хотя бы не молчит. Хотя вопрос остался: почему так поздно?