Трагедию в Баренцевом море сразу стали сравнивать с «Курском» — и по масштабу беды, и по информационному вакууму. Но «Курск», перепахавший Мурманскую область, горем и слезами вошедший почти в каждый дом, — «Курск» заставлял людей говорить, бросать власти в лицо обвинения, «Курск» заставлял требовать и бить в колокола — пусть столь же тщетно, как тщетно стучали по корпусу своей железной могилы медленно погибающие подводники. АС-31, маленькая атомная субмарина со смешным названием «Лошарик», заставила людей молчать.

Суперсекретная лодка, названная в невнятном пресс-релизе военного ведомства «глубоководным научно-исследовательским аппаратом», третьи сутки стоит на североморской базе, но мы до сих пор не знаем доподлинно ни количества выживших, ни причин смерти погибших.

Первое и последнее сообщение от Минобороны об аварии на АС-31 опубликовали вечером 2 июля. Почти сутки спустя после пожара, который начался 1-го числа в 20 часов 26 минут. В Североморске, куда привели атомную подводную станцию и куда в госпиталь поступили пострадавшие моряки, якобы видели пожарные машины, ехавшие к пирсам. В Ура-губе, где якобы всплыла лодка после ЧП, видели военный корабль и буксиры, спешившие к ней. Все эти слухи распространяются анонимно. Никаких реальных, отвечающих за свои слова очевидцев нет.

В главной базе Северного флота, Североморске, сейчас тихо. «Лодка же — не наша, — говорят мне. — Она же с Оленьей».

Оленья Губа — место базирования «Лошарика». Там дислоцируется 29-я отдельная бригада подводных лодок в составе той самой петергофской войсковой части 45707, что напрямую подчиняется министру обороны и считается едва ли не самой засекреченной в стране.

— Я думал, люди цветы понесут, а там, кроме тех, что я накануне принес, ни одного цветка, — говорит мне друг-североморец. Когда в Баренцевом море умирал на дне «Курск», в Североморске, Мурманске, Видяеве люди, кажется, скупили все гвоздики.

В Мурманске, там, где памятником всем погибшим в мирное время морякам стоит рубка «Курска» (ее спасли журналисты, нашли на металлобазе спустя несколько лет после трагедии, успели вытащить буквально из-под распилки), цветы всегда есть. Туда их несут и сегодня — в память о тех, кого сразу назвали Героями, не назвав по именам.

Штатный экипаж атомной глубоководной станции — это самые профессиональные люди на флоте. Потомственные офицеры-подводники с блестящей подготовкой и уникальным опытом. Они напрямую подчинены министру обороны. Среди них десятки Героев России, только почти всем звезду Героя присваивали закрытыми приказами.

Но Герои — настоящие. И не только наличием звезд это измеряется.

Как в «72 метрах», где единственный пригодный дыхательный аппарат отдают гражданскому. Только в фильме у всех была надежда на спасение. В горящем отсеке АС-31 — вряд ли. Теперь министр обещает всех погибших посмертно наградить. А пресс-секретарь президента Дмитрий Песков гарантирует, что результаты расследования мы никогда не узнаем — они будут засекречены. Так что мы, видимо, не узнаем, кем был тот гражданский специалист.

Совещание, которое министр обороны Шойгу провел в Североморске, тоже засекречено. В эфир выдана цитата о необходимости скорейшего восстановления «Лошарика».

А тот, вместо открытой встречи с вдовами, осмотрительно проводит беседу с ними при закрытых дверях, и даже ее время и место держится в строгом секрете. Ни одна из вдов не разговаривает с журналистами. Никто из родственников не выходит на связь.

— Когда я услышала о лодке, у меня екнуло: надо Мише написать! Написала и все ждала, ждала, что он перезвонит, — Татьяна очень старается не плакать. Цветы она принесла в церковь. На «Лошарике» погиб ее друг и одноклассник, отцы служили вместе еще в Вилючинске, на ТОФе, потом встретились в Североморске, дружили.

— Миша такой был, каким должен быть настоящий военный, — хороший, добрый, открытый, спортивный. У него семья осталась, да, но я не уверена, что вправе рассказывать. И фамилию его называть не буду, я не думаю, что можно.

Таня заходит в церковь, где уже поют литию. Фамилия Михаила — Дубков, ее, как и фамилии всех 14 погибших, Минобороны все же назвало спустя трое суток молчания, после того, как слив из ведомства уплыл в телеграм-каналы. До этого журналистам удалось доподлинно узнать лишь о четырех жертвах катастрофы: двух Героях России, Николае Филине и Денисе Долонском, и капитанах 1 ранга Андрее Воскресенском и Денисе Опарине. О нем подробнее.

Опарин-старший — легенда гидронавтики. Всю жизнь в подплаве, с 1995 года — на тех самых специальных кораблях. На разведывательном корабле «Темрюк» обследовал лежащий на грунте «Курск». Проводил спецтехнику через заводские и глубоководные испытания. Сын пошел по его пути. В среду по сыну служили панихиду.

Вместе с Денисом Опариным погиб Виктор Кузьмин, капитан 3 ранга, тоже сын Героя России. Кузьмин-старший получил Звезду за подледный поход на Северный полюс. И сына отдал в подплав. Теперь отцы хоронят сыновей.

А в это самое время в часть, которой командует Опарин, пришла военная контрразведка — расследовать аварию в Баренцевом море. Искать человеческий фактор.

Пока официально заявлено, что пожар произошел в аккумуляторном отсеке. По тем скудным данным, которые просочились из недр Минобороны, эксперты делают весьма отрывочные предположения. Скорее даже просто ставят вопросы.

Первый — о дыхательных аппаратах. Были ли они заряжены, отчего экипаж, профессиональный и подготовленный, не успел ими воспользоваться?

Еще один вопрос — об объеме пожара. Производный от него — о концентрации кислорода в отсеке. Если она выше положенной, вероятность объемного пожара вдвое больше, — это пишет Александр Покровский, писатель-подводник, который, кажется, обречен комментировать все новые и новые трагедии ввиду полного отсутствия публичной информации.

Об этом говорят и норвежцы, пристально следившие за происходящим в Баренцевом море. Больше того, ссылаются на сообщение нашего Минобороны, которое эту информацию уверенно опровергает.

Норвежцы следили не просто за ситуацией вблизи своих берегов. Норвегия участвует в масштабных противолодочных учениях НАТО.

Впрочем, Минобороны РФ опровергает и специфический характер задач, стоявших перед экипажем. Спикеры в погонах усердно повторяют историю об исключительно научной деятельности гидронавтов. Что, прямо скажем, звучит наивно. Потому что никаких подробностей о научной деятельности ГУГИ, кроме участия в экспедиции по изучению арктического шельфа, не сыскать — засекречены. А вот, как любят говорить на флоте, «потенциальный противник» свою версию предлагает во всех подробностях. Согласно официальным докладам натовских офицеров и расследованиям зарубежных журналистов, работа подводных аппаратов ГУГИ — разведка и, возможно, диверсии. Эти функции описывает в интервью, данном несколько лет назад «Известиям», и бывший гидронавт Владимир Ашик.

Томас Нильсен, редактор издания The Independent Barents Observer, два года назад опубликовал фундаментальный материал о деятельности Главного управления глубоководных исследований (ГУГИ) — подводной разведке в целом, и конкретно о базе в Оленьей Губе. По его данным, в последние годы зафиксирована возросшая активность базирующихся в Оленьей кораблей в районе подводных кабелей, обеспечивающих глобальную электронную связь.

Согласно докладу Пентагона от 2015 года, аппараты ГУГИ как раз и предназначены для разрушения подводной инфраструктуры, в первую очередь кабелей связи. Маленькая лодка с мультяшным названием, способная передвигаться по дну скрытно для акустиков, была бы реальной угрозой глобальному интернету — в случае конфликта. В этом смысле задачи у нее вполне боевые. Впрочем, никто уже не ведет речи ни о каких учениях. Просто — молчат.

Самая оснащенная лодка самого секретного подразделения Минобороны воплощала новую военную доктрину, в которой глобальная Сеть рассматривается как глобальная угроза и основная мишень.

Ну и кроме этой, апокалипсической, задачи, атомная глубоководная станция могла еще и расставлять прослушивающие устройства по дну Арктики, запускать подводные беспилотники… Юркий разведчик, способный незаметно наблюдать за всеми северными соседями. В России о его существовании знали только специалисты. А вот у соседей эта информация общедоступна. Да и детальные снимки Оленьей Губы, включая лодки, казармы и пакгаузы, давно опубликованы в той же норвежской прессе.

Две стороны сошлись только в одном — и российские, и норвежские специалисты подтвердили, что реакторная установка АС-31 не пострадала, радиационный фон на месте аварии в норме.

Почему же после этого мы лишь случайно узнаем их имена? 19 лет назад в августовские дни Мурманск был пропитан горем. Сейчас — будничен. Тогда люди просиживали у экранов и радиоточек, в поездах на остановках спрашивали, что слышно, живы ли моряки? Интернета в кармане не было. А запрос на правду — был.

Вчера в эфире самой популярной мурманской радиостанции ведущие в прайм-тайм задали слушателям вопрос, стоит ли обнародовать подробности трагедии и требовать опубликования списков погибших? Большинство звонивших в эфир сошлись во мнении: не стоит. Дескать, там, где надо, разберутся. «Это дело секретное, государственная тайна, в это лезть не надо, журналисты только мешают следствию», — говорили люди. Прессу почти единодушно осудили за попытки хоть что-то рассказать об аварии. Особенно возмущались тем, что газеты публикуют имена и фотографии членов экипажа. Дескать — зачем? Не наше дело. Запроса на правду больше нет.

На одном из флотских форумов кто-то опубликовал цитату из воспоминаний командира лодки К-5 Олега Мешкова:

Телеоператоры спрашивают священника, надолго ли панихида, — а то к вечерним новостям не успеют смонтировать.

— Да нет, что вы! Тут буквально минут на 10! — машет рукой батюшка.

Мурманск