«В случае запрета вин особенно проиграет средний класс» 

— По итогам 2018 года Грузия была поставщиком вина в Россию номер три после Испании и Италии, а по итогам четырех месяцев 2019 года вышла на второе место. Сейчас Грузия занимает 17% в импортном вине и порядка 8–9% на рынке в целом. Грубо говоря, каждая 11-я бутылка вина, проданная в России, — это Грузия. Если прибавить сюда Абхазию, то вместе они занимают около 25% рынка импортного вина, что, конечно, уникально как для России, так да и для самих этих стран.

Относительно пикового 2005 года, до запрета на импорт грузинского вина в России (российские власти ввели эмбарго в марте 2006 года. — Ред.), Грузия примерно на 30% увеличила экспорт. Между 2005 и 2012 годом у грузинских виноделов были большие проблемы, но они сделали многое для повышения качества и запустили госпрограмму продвижения своего вина на экспортных рынках: заставили посольства, консульства, торгпредства участвовать во всевозможных выставках и так далее.

Около 80% поставок идет в страны бывшего СССР, причем 65% — в Россию. Грузинские вина — самые успешные вина за последние 5–7 лет в России.

Впрочем, в 2019 году темпы роста экспорта грузинского вина резко упали. Мировой рынок пришел к насыщению. Раньше рост доходил до 20% в год, а сейчас в целом опустился до 7%, поставки в Россию — до 4%. Даже если запрета не будет, это все равно последний год активного роста.

Если российский рынок закроется, то 2/3 виноградников в Грузии просто окажутся не нужны. На мировом рынке конкурировать бесполезно: там колоссальный избыток продукции, они не знают, куда девать свое вино. А грузинские вина — не такие, как европейские. Россия столетиями к ним привыкала. На Западе такой востребованности нет и никогда не будет.

За 2013–2019 годы из Грузии в Россию поставили 213 млн бутылок вина, из них забраковали около 1 млн (0,4%). Много это или мало — я не знаю, было бы неплохо, если бы Роспотребнадзор опубликовал данные по основным поставщикам, включая Абхазию, Францию, Италию (по данным Роспотребнадзора, с 2014 по 2018 год количество грузинского алкоголя, не соответствующего требованиям, увеличилось в 2,9 раза. — Ред.).

Если грузинское вино снова запретят, то физический объем, конечно, будет замещен дальним зарубежьем и, частично, российской продукцией. Крымские вина с грузинскими не конкурируют, они совсем другие. Скорее, выиграть могли бы лучшие вина Краснодарского края и Ростовской области.

Но пострадает потребитель, потому что грузинские вина — уникальные, необычные: в большей степени сладкие, густые, насыщенные. Особенно проиграет средний класс, поскольку грузинское вино стоит недешево, от 500 рублей за бутылку. Для 40–45 млн потребителей вина в России все, что выше 200 рублей, — это уже дорого, а выше 500 рублей — очень дорого. Вино дороже 700 рублей пьет, может быть, 10% потребителей, просто его рекламируют гораздо больше.

«Лучше бы посмотрели, чем людей травят в России» 

— Я не думаю, что Грузия стала бы наступать на одни и те же грабли дважды. Помните, министр обороны Грузии сказал, что в России выпьют любое дерьмо? (полная цитата: «Большинство грузинских виноделов способом так называемого «мухлежа» старались завоевать российский рынок и ввезти то вино, которое не реализовалось в Европе, так как в России продались бы даже, прошу прощения за это выражение, фекальные массы». —Ред.). В этом плане санкции 2006 года были более-менее оправданны, но чтобы повторить эту ошибку, надо быть полным идиотом. Я бываю в Грузии хотя бы раз в год, поэтому мне претензии Роспотребнадзора кажутся абсолютно надуманными. Лучше бы посмотрели, чем людей травят в России.

Есть прекрасные грузинские вина, которые получают призы на международных конкурсах. К тому же общеизвестно, что Грузия — это родина виноделия. Первые следы ферментированного винограда здесь датируются восьмым тысячелетием до нашей эры. Грузия — это единственная страна, которая сохранила добочковые технологии производства вино, когда квеври (глиняные сосуды наподобие амфор. — Ред.) закапываются в землю, где под собственным весом лоза охлаждается. Это так называемый кахетинский метод, который был запатентован еще в 1930-е годы в СССР.

В Европе сейчас популярно оранжевое вино, которое делается по кахетинскому методу. Это вино без добавления серы, где консервация происходит за счет большого количества кожуры и косточек. И есть сладкие вина с натуральным остаточным сахаром: это сорта «Хванчкара», «Оджалеши». Грузинское виноделие очень широко и разнообразно, эта страна делает как вина в европейском стиле, так и в автохтонном.

Более того, большая часть красного винограда, который культивируется в России, — это аборигенный грузинский сорт Саперави. Очень мало российских производителей не используют грузинские сорта винограда.

Понятно, что российский рынок остается для Грузии приоритетным. Но для Молдовы, например, Россия больше не является основным рынком сбыта (молдавские вина были запрещены вместе с грузинскими в 2006 году. —Ред.). Грузинские вина хорошо продаются и в США, и в других странах, где есть большие грузинские диаспоры.

«Запрет грузинских вин — политическое решение» 

— Доля грузинского вина на российском рынке достаточно небольшая. Для отдельных людей, кто привык и любит грузинское вино, это будет трагедия, но в масштабах общей статистики пройдет практически незаметно. При этом Россия остается крупнейшим потребителем грузинских вин. Да, куда-то еще отправляют, но гораздо меньше. Дело в том, что западный винный рынок невероятно конкурентный. За последние 30–40 лет он перенасытился. А перепроизводство означает очень высокую конкуренцию. Чтобы продавать свое вино, надо очень много тратить денег на продвижение, а у грузинских производителей таких денег нет.

У россиян же к Грузии всегда было особое отношение: посмотрите, как много в России ресторанов грузинской кухни. Если говорить о том, кто может заменить грузинское вино, то много хорошей продукции есть в Краснодаре, Ростовской области, Ставропольском крае. У нас хорошее разнообразное предложение вина. Но вряд ли нужно запрещать грузинские вина, чтобы освободить для них место. Если это произойдет, то это будет, скорее всего, политическое решение.