Около ворот во дворе на земле огромные проржавевшие листы металла — это бывший гараж, который Аня и Ваня вместе с Гошей — другом Ани, распиливали вчера на металлолом. «Сколько заплатили?» — спрашиваю. «Три тыщи за триста килограмм. Тут таджики ездят, собирают металл. Вот еще осталось, наверное, на столько же, — показывает Аня на груду металла. — Болгарка у нас была, а диски для нее за 270 рублей купили».
Двор около дома 18-летней Ани и 17-летнего Вани Кулькиных напоминает место недавней бомбежки. Около разоренного гаража валяется старый хлам, какие-то железки, коробки, пакеты. По заросшему снытью двору идем к дому — большому строению из некачественного кирпича. В конце 90-х этот дом купила мама Ани и Вани и всю оставшуюся жизнь обустраивала его. Мама — Наталья Стрельникова, проработавшая 38 лет стюардессой, в прошлом году умерла спустя три дня после смерти своей мамы — бабушки Ани и Вани. Отец — Андрей Кулькин через месяц привел в дом новую жену. Такие вот вводные.
Аня и Ваня отца не поняли, он их — тоже. Отец вскоре съехал, забрав ценные вещи и машину. Общение свелось к регулярным взаимным упрекам, а теперь и вовсе прекратилось.
Как-то, спотыкаясь об обрушившийся на них реальный мир, они прожили этот год. Из событий важных — завели собаку и нескольких кошек, Аня закончила 11-й класс, отметила 18-летие, что автоматически совпало с отменой ей пенсии по потере кормильца. Сейчас их средства к существованию — пенсия Вани, 18 тысяч.
И жизнь, наверное, стала бы как-то входить в неизбежное русло — катастрофу даже такого масштаба пережить можно, но 25 апреля все резко изменилось.
Уже после этого кошмарного дня Аня выяснила, что, оказывается, родительский дом был объектом нескольких судебных тяжб. С ее слов, несколько лет назад департамент городского имущества подавал в суд на Наталью Стрельникову за незаконное строительство второго этажа. Районный суд Солнцева вынес решение в пользу застройщика. А в 2018 году Московский городской суд в очередной раз признал это решение незаконным и обязал снести второй этаж. К этому времени мамы Ани и Вани уже не было в живых.
А 25 апреля в их дом постучали.
Аня рассказывает об этом дне так:
«Мы утром вышли из дома и увидели людей, которые фотографируют дом и уже приставляют к забору лестницу. Мы спрашиваем: что все это значит, вы кто? А нам в ответ: ждите участкового. Приехал участковый и сказал, что нам будут сносить второй этаж. Мы оцепенели, мы в шоке были, потому что до этого дня мы вообще не знали, что по дому были суды. Папа на все это забил, а нам никто не сообщал. И вот эти люди, рабочие с какой-то бумажкой ворвались в дом. Стали говорить, что это решение по сносу, но нам даже не дали на нее посмотреть. Я закричала участковому: «Почему ко мне врываются чужие в дом!» И тогда их старший психанул и сказал: «Выносите сверху все, а через час мы все разбирать начнем». Органы опеки приехали и помогли снести вещи нам вниз. Судебных приставов не было. Мы пытались дозвониться до отца, но отец не брал трубку, а потом сказал: «Мне все равно, пусть сносят».
…Здесь человек тридцать было. Они стали сбивать кровлю с крыши, а мы вещи вниз таскали… вот, видите, книжки валяются в пододеяльнике. Это женщины из комиссии (комиссия по делам несовершеннолетних. — Н.Ч.) помогали нам их выносить. У нас же даже коробок и мешков не было, чтобы все складывать.
Мы неделю были в шоке и каждый день ждали, что придут дальше ломать. А потом приехал человек из управы и сказал, что мы можем написать расписку для отсрочки сноса, чтобы я могла нормально школу закончить. Нам дали отсрочку до 27 июня. Я за эти два месяца пыталась разобраться с документами, но не успела, и теперь нас точно снесут…»
Весенние дожди залили дом. И сейчас на обескровленном (буквально) втором этаже вспученный пол, стена над лестницей с покоробившимися от воды обоями. В опустевших комнатах — обрывки карниза с куском шторы, случайная книжка. На маленьком диванчике, который не успели снести вниз в тот день, а потом, видно, махнули рукой сидит огромный плюшевый медведь.
Я ходила по дому со странным чувством. Мне казалось, что-то подобное я уже видела. Вспомнила: этот надрывный хаос проступает на фотографиях из чернобыльских квартир, которые люди покидали в спешке и страхе.
Аня рассказывает дальше про новую жизнь: «Мы не знаем, куда деваться. Нам отец освободил квартиру, которую до этого сдавал, но там все убитое, без ремонта, и мы не сможем туда перевезти все наши вещи, которые мама покупала». Аня права — в малогабаритную «двушку» точно не перевезешь дорогую итальянскую кухню, которую мама Ани и Вани обустраивала, а на стену клеила обои с видом флорентийского сада, и мебель из спальни, и огромный плазменный телевизор. Закрыть дом, у которого будут сносить этаж и крышу, а потом разберут и забор, и уехать, бросив все на произвол судьбы и мародеров, для них совершенно невозможно. Да и для кого в здравом уме в принципе возможно? Кстати, по закону дети Натальи Стрельниковой унаследовали право собственности на дом. У каждого ребенка и их отца долевое владение — по трети на каждого.
Аня как заведенная повторяет: «Нам нужно полгода, и мы все документы оформим, и крышу сами разберем по закону, но мы не можем оставить дом. Мы здесь выросли. Мама его для нас строила»…
После тех весенних дождей, которые залили дом, Аня и Ваня едва не осиротели окончательно. От воды замкнуло щиток, отключился свет. Они вызывали МЧС, но спасатели не приехали, а приехал участковый, и детей отправили в приют. На 10 дней. В доме остались запертыми животные, но ключ передать кому-то из друзей не дали. Ванин друг нелегально пролезал и подкармливал этот Ноев ковчег, пока отец не починил проводку.
Еще они расскажут, что на одну пенсию выживают с «большим трудом и с помощью «Ашана». «Нам же еще животных кормить надо…»
Несколько дней назад Аня написала заявление на имя префекта ЗАО Москвы А.О. Александрова с просьбой отсрочить снос. На следующий день кто-то подпалил их забор. Они выстраивают это в единую цепь событий. «И нам еще все время из опеки (комиссии по делам несовершеннолетних, на самом деле. — Н.Ч.) звонят и торопят, объясняют, что мы должны съехать. Так прям и говорят: «Вам нужно переезжать. Жизнь дороже всего». Но когда они не отрицают, что здесь что-то может случиться, — это страшно. Мы боимся, что, если мы уедем, нас лишат нашего дома».
Такая вот история. В сухом остатке выглядит так: двое осиротевших детей просят не сносить временно крышу и забор их дома. Обещают снести все сами по решению суда.
От матери им достался этот дом, где жили они долго и счастливо. От государства — 18 тысяч пенсии Ивана и ни копейки его совершеннолетней сестре, у которой на днях выпускной в школе.
Видимо, по логике этого государства, Аня должна сразу, буквально через неделю после окончания школы найти себе заработок.
Еще им досталась крайне принципиальная позиция окружной комиссии по пресечению самовольного строительства. Это, видимо, правильно, что комиссия так принципиальна. Но принципиальность эта попахивает людоедством. Мужики из компании-подрядчика, подозреваю, матерились, когда пришли к детям в дом, не потому, что привычка такая, а потому, что смотреть на плачущую и кричащую девчонку, которая виснет на двери, никаких сил не хватит, и никаких цензурных слов сказать об этом не найти.
Рассуждать на тему, кому помешала крыша дома сирот Кулькиных, вообще-то бессмысленно. Можно дорассуждаться до того, что кому-то показалось довольно привлекательным выдавить детей из дома, чтобы вынудить их избавиться от него. Подмосковная недвижимость в цене, если кто не знает. Не буду я делать таких далеко идущих выводов.
А ко всем взрослым участникам этой некрасивой истории у меня вопросов нет.
Андрей Кулькин детей своих, считай, вырастил. Больше почти ничего не должен. Формально.
Комиссия по делам несовершеннолетних муниципального округа Внуково действовала в интересах детей, и все, что нужно и в силах было, сделано. Достучались до отца, объяснили, что обязан жилье им нормальное предоставить. Он внял и квартирантов попросил на выход. На связи были денно и нощно, «Газель» предложили, чтобы вещи перевезти. А что они еще могут?
Окружная комиссия действовала строго в рамках закона.
Но как-то вот так получилось, что жизнь у детей Вани и Ани рушится у всех этих взрослых на глазах. И 27 июня может рухнуть окончательно. Вместе с крышей.
P.S.
