Хлебокомбинат принадлежит сельскохозяйственному холдингу «Настюша». В августе 2017 года владельца «Настюши» Игоря Пинкевича арестовали по обвинению в особо крупном мошенничестве. В феврале 2018 года холдинг признали банкротом.

Задержка зарплаты стала для заводчан привычным делом, еще когда Пинкевич был на свободе. Но та задержка была «стабильной», говорит мне замдиректора комбината Михаил Ляпушкин, тихий мужчина в голубой рубашке с коротким рукавом, похожий на главу «Роснефти» Игоря Сечина. В последние два года задержка стала «серьезной».

— В конце ноября [2018 года] «Настюша» поставила нас перед фактом: больше хлеб не берем, — рассказывает Ляпушкин. — Поскольку мы работали на торговые сети, а вся реализация была на «Настюше», объем выпуска упал с 30 тонн в месяц до восьми. Пять месяцев мы держались, но 6 мая 2019 года нам отключили газ, 13-го — свет, и завод остановился.

По словам работников, клиенты ею недовольны: «Все ощутили, что другой хлеб — так себе».

С августа по декабрь 2018 года с комбината уволилось больше половины сотрудников. Оставшимся 165 предприятие задолжало в общей сложности около 14 млн рублей.

20 мая и 6 июня 2019 года работники уже проводили собрания и требовали выплат, угрожая голодовкой. Очередное состоялось утром 17 июня. Свидетелем этой встречи стал местный журналист Андрей Трофимов. На видео, которое он записал, Ляпушкин убеждает подчиненных: администрация района и правительство области нашли нового инвестора, который переведет месячную зарплату до конца рабочей недели. А газ дадут, как только деньги упадут на счет поставщика.

«Вот „Газпром“ без денег шагу не делает, а мы почему-то должны опять верить», — ответили ему сотрудники и объявили голодовку.

Я приезжаю на комбинат вечером. Работники чинно сидят на стульях по периметру столовой. Столовая украшена несколькими пыльными пейзажами и новеньким плакатом «Городу — завод, места — рабочим».

Поначалу сотрудники комбината реагируют на просьбу об интервью с опаской. Объясняют, что они люди простые и не хотят популярности, а хотят, чтобы завод работал и была зарплата. Но слово за слово, и через несколько минут возмущенным работникам уже не нужны никакие вопросы — к разговору подключаются все сразу.

— Я устроился в 2018 году, в мае. А первый-то аванс я получил в августе. Понимаешь уже, да? — говорит упаковщик Женя, загорелый парень тридцати лет. — Потом: низкая зарплата. Что такое 20 тысяч? Ни о чем. При этом трехмесячные задержки. Что еще тебе объяснить?

Пекарь Алексей, сердитый мужчина в футболке «Манчестер Юнайтед», работает на заводе с 1994 года с перерывом на армию. Он полагает, что проблемы начались, когда на комбинат устроились «нерусские» (они-то не стали терпеть задержки и давно уволились; проблемы при этом остались). Помочь заводу, по мнению пекаря, может только Владимир Путин.

— Если Путин не поможет, то вообще никакого доверия власти тогда, — соглашается Маргарита, технолог с 12-летним стажем.

— Православный Ватикан! — со злой иронией вставляет Светлана, тестовод четвертого разряда.

Ольга Бугреева, инженер-технолог, на заводе 20 лет. Илья Шуршалин, слесарь-ремонтник шестого разряда, на заводе пять лет. Наталья, дрожжевод четвертого разряда, на заводе 12 лет. Елизавета Владимировна, начальница тепло-технологической службы, на заводе 52 (пятьдесят два) года… Всего в списке на голодовку — 48 человек.

Я спрашиваю, что они будут делать, если до конца недели зарплата не придет.

— Возьмем заложников! Или взорвем завод! — работники хохочут, тут же осекаются и почти всерьез просят об этом не писать: вдруг на комбинате что-нибудь загорится, и выйдет так, что они об этом будто бы предупреждали.

— Я считаю, что голодовка — это неправильное решение, я не вижу в ней надобности, — говорит мне у себя в кабинете Михаил Ляпушкин. Он работает на комбинате с 1987 года. 11 лет, до конца 2018-го, Ляпушкин был директором, и рабочие между собой продолжают его так называть. — Да, получается, что мы несколько раз обещали [выплатить долг], но не знали, что все это не так быстро. Мы же никогда с этим не сталкивались. А терпение у людей заканчивается. Я это понимаю и поэтому останусь ночевать со всеми. Это ведь и мой родной завод.

Ляпушкин считает, что причина банкротства «Настюши» — слишком низкая цена на хлеб. «Да, были большие объемы, но прибыли не было. Я, конечно, не коммерсант, я инженер, но раньше проезд стоил пять копеек, а хлеб — двадцать. А сейчас какое соотношение?»

В 22.00 работники расходятся по углам столовой и садятся играть в карты. Кто-то уже сдвигает стулья и укладывается на них спать. Через полчаса Михаил Ляпушкин приходит в столовую и гасит свет: «Это я пока на свои оплатил, надо экономить».