В защиту признания ошибок

Популярное изречение «это хуже, чем преступление: это ошибка», приписываемое то одному, то другому остроумному французу позапрошлого века, пришлось по душе в нашей северной глуши. Но не как парадокс, а как констатация факта. Совершать преступления, особенно когда находишься у власти, это, в общем, простительно, а многие считают даже неизбежным. Но вот совершить и признать ошибку — ​это значит подать общественно порицаемый знак слабости, беспомощности, негодности к исполнению обязанностей.

Между тем преступления совершаются сравнительно редко, а вот из ошибок, можно сказать, соткана и частная, и общественная жизнь. Но если наказание за преступление настигает далеко не каждого преступника, то от расплаты за ошибки не удается уйти никому.

Сравним политические ошибки и преступления, совершенные, например, в СССР. Никто не ответил за беспримерные массовые преступления: от депортаций целых народов до истребительной войны СССР, например, в Афганистане. А вот ошибки государственного строительства: незаметные формулировки вроде права «выхода из Союза ССР» для союзных республик и отсутствия такого права для автономий в составе республик привели к мирному роспуску большой империи и войнам на пространстве оставшихся от нее территорий.

Или другой пример. Конечно, фальсификации на выборах — ​ужасное преступление. Но ведь даже если бы его не совершали, то все равно большинство двадцать лет повторяло бы одну и ту же ошибку, оказывая поддержку одному-единственному кандидату. Но ни та, ни другая сторона пока не изъявляет желания себе в этом признаться. Потому что признаться в ошибке — ​означает для этих людей испытать страшное унижение. Не так унизительно оказаться преступником века или жертвой чужого преступления, как необучаемым на собственных ошибках дураком.

Прячась от непереносимых унижений, многие за мантрой «это хуже, чем преступление: это ошибка» скрывают беспомощность. А вы сначала докажите, что это было преступление! Не доказали? Так, может, и никакой ошибки не было? Вот почему, даже реабилитировав жертв государственных преступлений, в Советском Союзе и в России не было принято анализировать преступления как ошибки. Многие не делали это еще и от стыда. Не аморально ли разбирать ошибки, когда сталинское государство депортировало, истребляя по дороге, целые народы? Как 18 мая 1944 года — ​крымских татар. Только сейчас, 75 лет спустя после этого события, на территории бывшего Советского Союза, в Украине, частью которой с 1954 года был Крым (родина крымских татар), это событие признано актом геноцида на законодательном уровне. И теперь за преступлением вполне позволительно увидеть и ошибку, совершенную в конце Второй мировой войны на территории Европы.

Новая власть 70 лет спустя совершила новую ошибку — ​уже в 2014 году. Нет, на этот раз крымских татар не депортировали из Крыма, но вместо этого депортировали в самозваную «родную гавань» весь полуостров. Сама эта официальная формула оказалась проговоркой: у законного владельца под шумок угнали корабль. Впервые после Второй мировой войны одна из наследниц стран-победительниц нарушила правила поведения на европейском континенте. Эта ошибка нанесла населению РФ пока только кое-какой материальный и моральный ущерб.

Упорствуя в признании ошибки, и власти, и население совершают новые, но не хотят оглядываться назад в надежде, что и все вокруг, устрашенные ядерным могуществом России, и сами они забудут о той ошибке, и мало-помалу заставят других о ней забыть. Корка преступлений, совершенных за два десятилетия, подсохнет, и об ошибке забудут? Исторические примеры говорят об обратном. Подсохшая корка сорвется с раны, и тогда ошибки в расчетах раскроются с новой болью. И те, что совершены коллективно пять, двадцать и семьдесят пять лет назад.