В самой известной и самой старой московской тюрьме для свиданий адвокатов и обвиняемых всего 6 комнат, а число подследственных приближается к цифре 300.

Три года назад защитники решили: нужно что-то делать. Выход из положения был найден в жеребьевке, которая помогает бесконфликтно распределять время визитов к клиентам, не тратя время и нервы. Благодаря жеребьевке адвокаты могут не дежурить все дни у СИЗО, а приезжать в нужный день с утра и дожидаться своей очереди на посещение.

— Абызов? …Арашуков Рауф? Арашуков Рауль? …Магомедов Зиявудин? …Магомедов Магомед? …Мокряк? …Уилан Пол? …Черкалин? — в это утро у стен «Лефортово» традиционная пятничная адвокатская жеребьевка. Мужчина в круглых солидных очках — адвокат одного из сидящих здесь министров — зачитывает фамилии подследственных, а столпившиеся вокруг него коллеги, заслышав фамилии своих клиентов, отмечаются — мол, на месте.

А дальше — сам процесс жеребьевки. Она похожа на лото.

Ведущий адвокат называет фамилии арестованных, а защитники один за другим тянут бочонки c порядковыми номерами. Потом составляется точный график посещений, расписанных по дням недели.

Пятничные жеребьевки проходят уже три года. Столько же существует и созданный адвокатами ресурс в WhatsApp, который так и называется «Лефортово-чат». Там можно посмотреть график посещений, поменяться местами в очереди, там же делятся идеями, информацией, задают друг другу вопросы.

Но в последние месяцы даже жеребьевки помогать перестали. Все чаще происходит так, что адвокаты, дождавшись своей очереди, все равно не могут пройти к клиенту. В стране идут массовые посадки, и в «Лефортово» стали пихать всех — не только изменников Родины, террористов и шпионов, но и министров, губернаторов, мэров, сенаторов, а также предпринимателей и топ-менеджеров крупных компаний. А вот число комнат для свиданий не увеличивается.

Вдобавок ко всему эти крохотные комнаты ежедневно занимают сотрудники СК, которые приходят в изолятор проводить с обвиняемыми следственные действия вместо того, чтобы вывозить их для таких целей, как положено, к себе. Следователи то ссылаются на отсутствие конвоя, то обещают адвокатам перестать занимать комнаты для свиданий.

— К руководителям следственных групп обращаться бес-по-лез-но! Они могут пообещать с три короба, дать «слово офицера», а потом просто его не исполнить! — сетовал на стихийном собрании адвокатов перед входом в СИЗО один из защитников.

Понятное дело, администрация СИЗО идет навстречу следователям, а не адвокатам. Итог: при благоприятном исходе (когда следователи занимают не все 6 комнат, а, скажем, 2 или 3) в день к своим клиентам могут попасть от 3 до 12 адвокатов, при неблагоприятном (когда следователи занимают все комнаты) — адвокаты, прождав весь день, так и остаются на улице ни с чем.

— Ну какого черта по 15 следаков в день иногда проходит в изолятор?! — горячится молодая девушка-адвокат. — Мы в такие дни вообще попасть к клиентам не можем. Рядом с СИЗО есть Следственное управление ФСБ, чисто теоретически они могли бы предоставить следователям комнаты, если СК так трудно проводить следственные действия у себя.

Когда адвокаты не могут пройти к своим подзащитным, их очередь отодвигается. Соответственно, отодвигается и очередь остальных. Тех, кто не прошел, называют «нулевыми». На сегодняшний день накопилось более 20 «нулевых» — более 20 не прошедших в свои даты защитников.

— При таком режиме, когда ты попадаешь к клиенту раз в две недели, совершенно невозможно выработать позицию, тактику защиты, подготовиться к заседанию или следственному действию, обсудить какие-то документы. То есть невозможно оказать человеку полноценную адвокатскую помощь. А ведь бывают случаи, когда у клиента что-то надо выяснить срочно… — говорит пришедшая к СИЗО для участия в жеребьевке адвокат Марина Андреева.

— Это автоматическое нарушение права на защиту. Следствие же не просто так с маниакальным упорством всех сажает в «Лефортово», — рассуждает адвокат Анна Ставицкая, представляющая интересы экс-сенатора Рауфа Арашукова. — Это делается ровно для того, чтобы люди здесь оказались полностью оторваны от жизни и морально раздавлены.

— Это форма давления. Есть «Матроска», есть спецблок 99/1, там и условия для встреч с адвокатами лучше, там можно заказать еду, там есть спортзал, там более человечные условия. Но именно потому всех отправляют в «Лефортово», что здесь нет ничего, и полная изоляция! Чтобы человек был сломлен морально, — говорит адвокат Екатерина Малиновская.

— Им же не дают ни звонков, ни свиданий с родными, — добавляет адвокат Анастасия Саморукова, представляющая интересы украинского моряка Владимира Терещенко и одного из фигурантов «дела Мальцева». Увидеть своих подзащитных она не может более 20 дней — ее очередь была 17 мая и она числилась под номером 1, но все равно к Терещенко она не попала — тогда комнаты для свиданий заняли следователи.

Кстати, про новичков. Среди адвокатов лефортовских сидельцев существует правило: пропускать вне очереди коллег, чьи клиенты только что сели.

Так, без очереди пропускали адвокатов к Михаилу Абызову.

Сама попытка попасть к клиентам в выбранный с помощью жеребьевки день для адвокатов уже испытание. Они приезжают к СИЗО в 8.30 утра. К 9.00 сдают пропуска в окошко. И ждут. Режим работы СИЗО — с 10.00 до 18.00. На деле адвокатов начинают запускать ближе к 11 часам, а перестают пускать в 17.00. Некоторые адвокаты ждут своего счастливого часа весь день. Отойти попить кофе или пообедать — это риск: а вдруг позовут? Поехать к другому клиенту или на суд тоже не получится.

Лимита по времени на само свидание нет. С клиентом можно общаться хоть весь день (если нужно). Но те, кому не повезло, попадают к клиенту к концу рабочего дня, поэтому должны успеть все обсудить, например, за полчаса. Были прецеденты, когда адвокаты освобождали кабинеты в 16.00 или в 16.30, выходили на улицу и говорили коллегам, что места свободны. Но следующую партию адвокатов работники СИЗО уже не пускали.

Еще одна проблема: «Лефортово» — изолятор, куда адвокатов пропускают исключительно с разрешения следователя, хотя подобное условие не прописано ни в одном законе. Но факт: просто так приехать и пройти с адвокатским ордером в «Лефортово» не получится.

— Еще несколько лет назад Конституционный суд вынес решение, что не нужно никаких разрешений от следователя, достаточно ордера, в противном случае это нарушает право на защиту, — вспоминает Анна Ставицкая. — И вот как-то пришел сюда один такой бравый адвокат лишь с одним только ордером, подал его в окошко и сидит, ждет. А его не пускают. Адвокат ссылается на решение Конституционного суда, на что сотрудник СИЗО отвечает: «Ваш Конституционный суд нам не указ. У нас свои внутренние правила». То есть мы, защитники, можем топать ногами, кричать, призывать к закону, а у них «внутренние правила», которые противоречат федеральным законам и Конституции.

Защитники рассказывают, что их клиенты иногда уверены, что адвокаты сами к ним не приходят, потому что «не хотят». Так сидельцам, по словам их адвокатов, говорит директор СИЗО Алексей Ромашин — и будто бы показательно удивляется: «Почему же к вам защитники не ходят?» А новички верят.

Как говорят адвокаты, Ромашин — «милейший в общении человек», но…

— Но на деле, — берет слово девушка-адвокат, — этого милейшего человека очень многое устраивает в подведомственном ему учреждении: например, то, что в некоторых корпусах СИЗО до сих пор нет горячей воды, и заканчивая тем, что вновь прибывшим арестантам не выдают туалетную бумагу и запрещают ее передавать в передачах.

Ситуацию с туалетной бумагой подтверждает и адвокат Анастасия Саморукова.

— Моего подзащитного Терещенко и других украинских моряков сюда этапировали перед новым 2019 годом. Ларек, где они могли купить бумагу, к тому моменту закрылся до 15 января. Передать туалетную бумагу мне не разрешили. Я устроила скандал.

Салфетки тоже передать не разрешили. Это шизофрения!

ФСИН РФ, куда адвокаты жалуются уже не первый год, каких-либо действий для разрешения ситуации не предпринимают. А контингент «Лефортово» увеличивается с каждым месяцем.

Адвокатские жеребьевки, лотереи и розыгрыши права попасть к подзащитному — это, пожалуй, новое веяние в современной пенитенциарной системе России. Да и дело, наверное, в специфике самого СИЗО «Лефортово», которое как было в 30-е годы следственной тюрьмой НКВД, так ею, по сути, и осталось, не растеряв своих «внутренних правил».