Незабвенный Козьма Прутков 160 лет назад написал первый «Проект о введении единомыслия в России». Над заглавием начертано: «Подать в один из торжественных дней, на усмотрение».

Но это были лишь общие мысли о государственной необходимости подобных мер: «Противодействовать развивающейся наклонности возбуждать «вопросы» по делам общественной и государственной жизни; ибо к чему они ведут? Истинный патриот должен быть врагом всех так называемых «вопросов»!.. Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверием начальства?! Всякому русскому дворянину свойственно желать не ошибаться; но, чтоб удовлетворить это желание, надо иметь материал для мнения. Где ж этот материал? Единственным материалом может быть только мнение начальства».

Однако и начальству надо иметь некий базис. Идеи Козьмы через полвека воплотила в теории и практике коммунистическая власть, создав идеологическое государство СССР и воспитав новый подвид — человека идеологического. На 70 лет. Потом образовалась пустота, названная «идеологическим многообразием». Более того, она закреплена Конституцией: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».

О заполнении пустоты, о необходимости Единой государственной и обязательной идеологии периодически напоминали нам люди с вершин нынешней власти. А 14 мая на конференции в Конституционном (!) суде РФ академик-правовед Талия Хабриева предложила внести в Конституцию РФ статью о единой государственной идеологии.

Общественность взбудоражилась. Появилась петиция правозащитников, собравшая тысячи подписей. Но дискуссия опять же сводится к общим словам: льзя или нельзя. А на практике? А конкретно? Да, можно ввести в Конституцию статью. Но она не заменит идеологию — то есть «систему взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся цели (программы) социальной деятельности, направленной на закрепление или изменение (развитие) данных общественных отношений».

Что будет в реальности? Как идеологический работник с 25-летним стажем (в СССР все журналисты, состоящие в штате редакций, официально считались «бойцами идеологического фронта») предлагаю остановиться на некоторых моментах практического воплощения. Они, на мой взгляд, неизбежны.

Установление Единой обязательной идеологии автоматически вызовет (потребует!) полную отмену существующего разнобоя во всем, что относится к нематериальной стороне жизни страны, государства, общества. Дабы не было того, что называют разнообразием или многообразием.

Возьмем три компонента идеологии — историю, литературу, религию (или ее отрицание).

Начнем с истории. Если (и скорее всего) мы поведем свое духовное и идейное начало с тысячелетней истории России до октября 1917 года, то мы обязаны объявить 75 лет советской коммунистической власти Катастрофой, предать проклятию Ленина и Сталина, снести все памятники, сжечь портреты. И — запретить КПРФ.

С наведением порядка в литературе работа предстоит немалая. Прежде всего — уничтожить все советские книги, воспевающие борьбу против «проклятого царского режима».

Однако и с дореволюционной литературой неизбежны сложности. Пушкин, Толстой, Аксаков, Тургенев и другие классики такое писали о стране, царе, о вере православной и церкви, что читать страшно! Следует изъять книги с подобными высказываниями, вымарать их и выпустить новые собрания сочинений, тщательно отредактированные. Особое внимание уделить мемуарам и письмам — тут они не знали удержу. Федор Тютчев говорил: «Русская история до Петра Великого сплошная панихида, а после Петра Великого одно уголовное дело». Иван Аксаков писал родным: «Ах, как тяжело, как невыносимо тяжело порою жить в России, в этой вонючей среде грязи, пошлости, лжи, обманов, злоупотреблений…»

И, наконец, религия. Здесь трудностей гораздо больше. Трудно представить сосуществование Единой идеологии с различными вероучениями. Хотя все мы понимаем, что Бог — един и один. Возможно, придется упразднить все религиозные конфессии вместе с их учениями и учредить Единый теократический культ. Или же объявить православие единственной религией в России — как составную часть государственной идеологии.

Новая внутренняя политика предполагает запрет не только КПРФ, но и всех политических партий, многопартийности вообще. Ибо любая политическая партия — идеология. Но Единая государственная идеология диктует, что должна быть одна государственная политическая партия. Только так, и никак иначе.

Таковы лишь первые предполагаемые по логике практические шаги. Как писал Козьма Прутков: «Повергая сей недостойный труд мой на снисходительное усмотрение высшего начальства, дерзаю льстить себя надеждою, что он не поставится мне в вину, служа несомненным выражением усердного желания преданного человека: принести посильную услугу столь высоко уважаемой им благонамеренности».