По дороге в Курск я придумал смачный заголовок для репортажа — «Алсу положила на нас с «Прибором». В том смысле, что плевать она и другие люди с деньгами хотели на наше мнение даже по такому ничтожному вопросу, как телеконкурс. У кого есть деньги, тот прав, у кого нет — тот не очень.

Эту информацию сегодня не отрицает никто, кроме руководства «Прибора».

А вот детали разнятся. По одной из версий, им раздали по три тысячи рублей и еще тысячей обещали премировать. По другой — была только тысяча премиальных. Эти цифры вызывают недоумение. Три тысячи, даже по невысоким курским ценам, — два-три похода в супермаркет. И ради этого?..

Как минимум тут дело не только в деньгах.

Курские газеты печатают рейтинг непыльных работ. Среди них — вакансия мясника. Из требований — крепкое физическое здоровье и все, а платят примерно так же, как на заводе. Но как быть, если ты высококвалифицированный слесарь или токарь? Заводов в городе всего пять–шесть, и зарплаты там ниже, чем на «Приборе». Уволят, и что же теперь — из города уезжать? А у всех ипотеки, у всех кредиты. Машин на парковке завода много, но все они довольно дешевые. Преобладают старенькие «Жигули» и иномарки экономкласса. Но и их на зарплату не купишь.

Средняя зарплата на «Приборе» — 37 тысяч. Это считается хорошо. Но это ведь как средняя температура по больнице. У кого-то сто, а у кого-то и восемнадцать. При этом все говорят, что на сдельщине рабочий может заработать больше, чем инженер или любой другой управленец. Только надо перерабатывать, иногда и ночевать на заводе. Может выйти сорок, может — и больше.

Недавно на завод пришло новое руководство и, как нам сказали, ввело режим строгой дисциплины, начались увольнения.

Страх ощущается в радиусе километра вокруг завода «Прибор». Так совпало, что в день финального шоу на Первом канале в ДК завода проходил конкурс детских танцев. Дети — из школы искусств, она там тоже неподалеку. ДК довольно замызганный, но обстановке секретности это только способствует. Охрана, увидев наши московские физиономии, среагировала: «Поворачиваемся и выходим из здания».

— А что, тут какое-то секретное совещание?

— Почти. Тут дети танцуют.

Видимо, они танцуют какие-то секретные танцы. Стратегического значения.

В апреле рабочие завода «Прибор» фактически проголосовали за то, чтобы эти дети никогда не поехали в Москву и не выступили на Первом канале. Потому что система «успех–деньги–успех», которую они поддержали, не оставляет их детям ни одного шанса выбраться за пределы ДК.

Впрочем, нет. Есть и положительные примеры. В прошлом году пятилетняя девочка из Курска Лера Несенюк прошла отбор «Голоса» и выступила в Москве. Но это другое дело, ее родители серьезные люди, предприниматели. Они живут в разных вселенных с приборовскими рабочими.

Из разговора у супермаркета:

— Отец, а где у вас тут ближайшее кафе с алкоголем?

— (Шепотом.) Нет тут таких, фээсбэшники запретили.

— Они запретили, а вы послушались?

Это, кстати, неправда. Алкогольных заведений вокруг завода полно. Их мало как раз в центре города, где идет более московская, более сытая жизнь. Для справки: Курск — чемпион Черноземья по количеству торговых центров. Курск в прошлом году и Москву обогнал по обеспеченности торговыми площадями Одних только ТЦ «Европа» тут пятьдесят штук. Вполне европейский город.

И не сказать, чтоб запуганный.

На улице Дзержинского два торговых центра стоят напротив друг друга. Между ними — аллегорическая скульптура. Человек в костюме, отдаленно похожий на нашего президента, тащит, согнувшись, телегу с мешками. На мешках надписи — «Коррупция», «Согласования», «Кредиты», «Бюрократия»… Перед носом у несчастного указатель — «Будущее России».

В центре перманентный праздник. Модно, спокойно, весело. В десяти минутах езды, в рабочих районах, картина совсем другая. Одноэтажные улицы, заведения, где по кругу перезанимают друг у друга десять рублей, чтобы продолжать пить. Пьют днем. Сильно пьяных пока нет, но часам к пяти все уже стремительно начали.

Сидим за столом с Вадимом, сначала пьем мой коньяк, потом его медовуху. Вадик тоже рабочий, только не с «Прибора», а с «Химволокна», вредное производство. Рядом Гоша с «Аккумулятора». Вадик уже плывет, Гоша держится. Обоим под сорок, оба татуированы. Вадик на окладе, Гоша сдельщик, но получают примерно одинаково: тридцать плюс-минус, скорее минус.

Разговор о татуировках. «Художник нужен, — говорит Гоша, — настоящий, по вдохновению». И предлагает:

— Давай тебе тоже набьем. А то чё ты как неродной!

— Тут у вас в Курске церкви очень красивые. Что если купола на груди?

— Не советую, на зоне ответишь.

Вадим показывает на столик в начале зала:

— А вот «приборовское» начальство, смотри.

Два мужика в белых рубашках с портфелями. Стол ломится настолько, насколько это возможно в шалмане. Физиономии у каждого, как у нас троих вместе взятых. Но если начальство пьет в том же шалмане, что и рабочие, это все-таки демократия.

— Телек смотрите? — спрашиваю между тостами, вдруг передо мной поклонники Микеллы Абрамовой.

— Смотрим.

— Шоу «Голос»?

— Нет, только боевики.

В этот момент на меня начинают падать пьяные инженеры. Один поднимает другого, ставит на ноги, отряхивает и тут же падает сам. «Знаешь, кто я? — говорит он, оказавшись в моих объятьях. — Я из сец-пец-сец… Не могу выговорить, устал».

Потом все-таки выговаривает:

— Спецслужба-ба-ба…

Какие еще боевики нужны этим людям? У них тут и так «Секретные материалы» вперемешку с упившимся Брюсом Ли.

Барменша в две секунды выводит пьяных. Хватает зачем-то со стола хлебный нож, другой рукой за шкирку инженеров — и за борт.

— Хорошая тут хозяюшка.

— Валя у нас просто золото.

На этом месте мы теряем Гошу. Он пересаживается за столик к девицам, похожим на парикмахерш, и говорит: «Пью за ваш педикюр!»

Шоу началось. Мы смотрим его в Макдоналдсе. Дети поют, Нагиев шутит. Модные девочки с накачанными губами пьют молочный коктейль. Нечасто встретишь в Макдоналдсе девочек с накачанными губами. На экране аплодисменты, а по ту сторону касс раздается сдавленное «Уя!». Девушка на кухне облила руку горячим маслом, на котором готовят картошку фри.

— Что случилось?

— Все хорошо. Просто не обращайте внимания.

«Звездом хочу быть», — говорит Нагиеву юный казахский гений Ержен Максим. И я уверен, что он станет «звездом», голос действительно замечательный. Ержен — главный конкурент Микеллы. Во время повторного финала все прочили победу ему. В знак протеста. Потому что он талантлив, а дочка Алсу — просто дочка Алсу. В итоге он выиграл, но и она тоже не проиграла.

А проигравшие все же есть. Вот сцена из другой реальности с совсем другими детьми. Кафе в окрестностях «Прибора». На лестнице два подростка. Один говорит мне:

И потом:

— Наши двери открыты всем!

Важная деталь о Вадиме. Я видел, что он что-то хочет сказать, что-то сокровенное, но никак не решится. Позже, когда мы уже прощались, решился, наступил момент истины, момент, когда срываются маски:

— А ты знаешь, что я танцор?

Это было сказано таким тоном, как будто он владеет Кольцом Всевластья. Один из спецслужб, другой танцор — что тут невероятного?

В музыкальном аппарате доигрывает Катя Огонек, следующий после нее — Тимати. И тут он пустился в пляс, и я увидел, на что способны слесари 2-го разряда в альтернативной реальности. Экспрессия потрясающая, движения точные, несмотря на медовуху и вредное производство. Время от времени он останавливался, воздевал руки вверх, как бы спрашивая: «За что Ты меня покинул?» А потом снова вверх, но уже с другим смыслом: «А, скушали? Подавитесь!»

Был бы у меня миллион, я отдал бы его Вадиму.

Когда музыка кончилась, он сказал:

…Шесть часов до начала шоу. Кафе «Клубничка» напротив стены завода с колючей проволокой. Экстремально дешевое пиво, коньяк, бутерброды со шпротами и селедкой. Но пусто, в зале только мы с фотографом, две пожилые официантки и Владимир Соловьев на экране настенного телевизора. Тетушки уселись перед экраном, лиц не видно, но даже по спинам понятно, что в их жизни это важный момент. Хорошо, что есть телевизор. С ним все-таки не так одиноко.

Курск — Москва