Когда он объявил о том, что закрывает проект под названием «Ленинград», никто даже не удивился. Этот раз уже третий, распускать группу у Шнурова постепенно вошло в привычку. Но на этот раз он даже объяснил почему: закончилась эпоха застоя, а последняя инкарнация «Ленинграда» была заточена именно под застойные эстрадные песни. Вернее, под их имитацию. Что будет дальше, неясно. Можно податься в политику, можно на телевидение, можно вообще ничего не делать, благо денег хватает.

Открытый разговор Шнурова с Михаилом Швыдким, который состоялся 13 мая в Московском театре мюзикла, именно об этом — портрет Шнурова-2019 уже почти что без «Ленинграда». Срез мнений, планов, взгляд в прошлое.

О чуде. Группа «Ленинград» началась с концепции, которую я придумал: собираются не очень трезвые люди, играют не очень хорошие песни — и всем нравится. А почему людям нравятся новогодние комедии? «Ирония судьбы» та же самая? Если описать, что там происходит, это ж кошмар: какой-то нетрезвый тип летит в другой город, залезает в квартиру к телке, а потом они женятся. Чем цепляет народ этот нехитрый сюжет? А тем, что все возможно, возможно чудо. Та же история с «Ленинградом». Когда кто-то позволяет себе выходить за рамки так называемых приличий, это очень вдохновляюще действует. Но есть нюанс. Когда посылаешь кого-то — это еще не чудо. А вот когда он туда идет — чудо.

О Сталине. Сталин — иконка на компьютере. Открываешь, а там может быть что угодно. Разные люди под словом «Сталин» имеют в виду совершенно разное. И Сталин не опасен, знаете почему? Потому что он мертв. Ну, нравится кому-то ходить с портретом Сталина — ради бога. А кому-то нравится Чарли Чаплин. Оба они медийные фигуры, и в этом качестве равноценны. Оба существуют только в информационном пространстве, больше их нигде нет. Сталин не человек, Сталин идея. Есть некая мифическая область, где живут Чаплин и Сталин, и в эту область я переместил сейчас «Ленинград». Это очень удобно, особенно когда ты еще живой.

О согражданах. Большинство людей не думает. А зачем? Они просто проживают жизнь. Как шары в бильярде — куда их направили, туда и катятся. Ведь в принципе человеку ничего не нужно. Ездишь, как в метро по кольцевой ветке. Нормально.

О языке. Не думаю, что я так уж сильно расшатал границы нормативного русского языка. Ситуация и так уже вышла из-под контроля. Я не тот человек, который, когда ничего не располагало к этому, вдруг стал материться на публике. Просто я первый, кто обратил внимание на то, что язык стал другим. Язык всегда упрощается, мутирует от сложной формы к простой. А сейчас он опять изменился. Половину того, что исполняют молодые рэп-звезды, не понимаю даже я. И не вижу в этом никакой катастрофы. Но в том числе поэтому время «Ленинграда» прошло. Его слушали, сейчас дослушивают, а скоро уже перестанут. Группировка «Ленинград» распустилась в нужное время, связано это с тем, что изменилась эпоха, изменилось языковое пространство. Я распускал группу три раза, это третий. Я прощаться вообще люблю.

Об официозе. Я никогда не принадлежал к андеграунду в силу того, что не было уже официальной культуры. Если у вас нет понимания, что такое официальная культура, ждете Дня милиции, включаете телевизор — вот оно. Когда официальная культура представляет собой разложившееся нечто, как этому противостоять? Непонятно, в оппозиции к чему ты находишься.

О театре. Зачем я сыграл Бенвенуто Челлини в Мариинском театре? Это Крюков канал, я там живу. Мне в Мариинский зайти — как в булочную. Поэтому Челлини — легко. Вот если вы меня позовете играть то же самое в Кремлевский дворец, я скажу: нет. Далеко.

Опера — мертвый жанр. Зачем эти люди поют, если можно говорить? Непонятно. А вообще из всех видов искусств я больше всего люблю футбол. Потому что там есть результат. Когда вы смотрите спектакль, вы не очень понимаете, кто выиграл. И уходите с чувством какого-то неудовлетворения.

Об успехе. Многие знаменитости знамениты только тем, что они знамениты, и больше ничем. Сакрализация успеха, подход к успеху как к основной цели жизни отражает общее настроение начала ХХI века. Имитация успеха порождает успех — сейчас именно так все устроено. Когда вы фотографируетесь на фоне «ламборгини» и выкладываете эту фотографию в интернет, вы тем самым демонстрируете своим подписчикам, что у вас довольно высокий уровень потребления. На вас подписываются, все хотят быть такими, как вы. А дальше они тоже начинают фотографироваться с «ламборгини» или делать подобные фотографии в фотошопе. Ничего против не имею. У меня тоже есть три фотки с «ламборгини», я их просто пока не выкладывал. Это, сразу оговорюсь, фотошоп.

О минкульте. Немногие знают, что это министерство существовало не всегда, оно образовано в 1918-м. Можете себе представить, что Лев Толстой приходит на заседание Совета по культуре или Союза писателей и ему говорят: «Лев Николаич, доработайте «Анну Каренину», там по идеологической части не очень. И с патриотизмом. Чего это они у вас едут в Италию кататься? Пускай едут в Саратов. А то непатриотичная, сука, книжка»?

Министерство культуры сейчас выполняет именно эту функцию. Остальное — симуляция. Как постмодернисту мне это по душе, симулировать я люблю и умею, у меня это хорошо получается. Я сказал журналистам: «Давайте распустим министерство культуры». Классный слоган. Цитаты, комментарии, перепосты. Весь интернет гудит: «Шнуров предложил распустить министерство культуры!» Бабушки читают: ах, конец света. Классно же — политическая жизнь, движуха. Не переживайте, министерство культуры никто не распустит, что бы я ни сказал. Но надо симулировать общественную деятельность, а там, глядишь, она сама собой и появится.

О планах. Я не знаю, кем я стану, когда вырасту. У меня нет ответа. Задай мне этот вопрос лет десять назад, я бы сказал: гаишником. Сейчас мне кажется, что гаишникам уже не так классно, как раньше. А больше пока ничего не приходит в голову.