Победивший на президентских выборах на Украине Владимир Зеленский — случайный политик. С этим не спорит практически никто. Но насколько должен быть подготовлен политик к своей роли? Есть два полюса на воображаемом континууме.

Теоретически, самый подготовленный — наследственный монарх. Его еще в статусе кронпринца целенаправленно готовят к будущей роли правителя. Но почему современные страны не доверяют такой подготовке и предпочитают выборную демократию? Дело в том, что политического образования толком не существует (в отличие от политологического). Можно обучить будущего правителя восьми языкам и особенностям битвы при Каннах. Увы, вряд ли эти знания понадобятся ему в современной политике. Прагматические аспекты разъяснят технократы-профессионалы в его окружении. А какие-то фундаментальные вопросы — девелопменталистскую модель роста выбрать или неолиберальную, иметь какую-то промышленную политику или нет, как повысить эффективность социального обеспечения — настолько сложны, что консенсуса по ним часто нет даже у профессионалов. А их успех или неудача может определяться исключительно сложным сочетанием внешних и внутренних факторов, прямого отношения к которым правитель может и не иметь.

И, кстати, стяжателем, несмотря на предполагаемый изначальный достаток. Примеров из истории — хоть отбавляй.

До ХХ века оправдание монархии либо других де-факто аристократических форм правления могло базироваться на огромном разрыве в уровне образования между монархом и простонародьем. Представители последнего вполне могли быть безграмотными. Сейчас уровень образования верхушки общества и его низов не столь контрастен — 80% сегодняшних российских школьников поступают в вузы (к качеству образования можно предъявить претензии, но все равно разрыв не тот, что раньше).

«Фиговый листок» демократии

На втором полюсе континуума — случайный человек. Такой, как Владимир Зеленский. Справится ли он с ролью правителя хуже, чем условный суперподготовленный наследственный монарх или тот же предшественник Петр Порошенко? Не факт.

Демократические выборы сейчас, в момент смерти идеологических конструкций ХХ века (никто не собирается радикально менять общественное устройство) — это не более чем рационализация случайности. Со всей серьезностью делается вид, что люди ответственно выбирают некоего своего представителя на энное количество лет. Но критериев выбора практически нет: идеологии практически умерли, а на замену им ничего не пришло.

Например, должен ли на месте правителя оказаться умный человек? Проблема с тем, что неизвестно, что это такое — интеллект слишком сложная конструкция и зависит от контекста. Но, предположим, что мы все-таки знаем, что это такое. Но и в таком случае возникают проблемы. Как показывают многие психологические эксперименты, умные (в конвенциональном понимании) люди могут иметь более экстремистские политические взгляды, чем остальные.

Процесс формирования таких предубеждений (biases) описывает социолог Джон Элстер в книге Nuts and Bolts for the Social Sciences: «Сначала, предположим, доказательства не подтверждают мнение, которое мне бы хотелось считать верным. В ответ я продолжаю искать и собирать свидетельства, параллельно трансформируя и адаптируя под них свое убеждение. На каком-то этапе сумма собранных свидетельств становится достаточной для поддержки моих убеждений, и я прекращаю процесс поиска новой информации. Теперь я могу сказать самому себе и другим, что мое убеждение подтверждается собранными доказательствами». Проще говоря, у «умного» человека больше возможностей для сбора подходящих свидетельств и рационализации уже существующих предубеждений. Много ли пользы принесет такой «умный» правитель? Не факт. Схожие претензии (и массу других, специфических) можно предъявить и так называемым «меритократическим» принципам правления.

Далее, у простого избирателя не только проблема с критериями оценки потенциального кандидата. У него даже теоретически нет возможности их как-то сформировать. Во-первых, в экономических рыночных реалиях индивид чаще всего делает регулярный выбор и имеет возможность учиться на практике и корректировать свои ошибки. В политике часто такой опции нет — избиратель вынужден сталкиваться с новыми решениями с неизвестными последствиями. Во-вторых, на обыкновенном рынке потребитель должен платить за осуществление своего выбора. Это заставляет его думать: если он ошибается, то теряет деньги. На политическом рынке никакой мотивации думать для простого избирателя нет.

В итоге избиратель просто проецирует свои желания на какого-то кандидата. Идеальный кандидат — «никакой» кандидат, «чистый лист». Как сказал сам Зеленский Порошенко: «Я не ваш оппонент, я ваш приговор».

Назад к древним

Но если выборы (если это действительно выборы, а не имитация) — это рационализация случайности, то не проще ли отбросить «фиговый листок» демократии и выбирать правителей лотереей? Тот же «чистый лист» par excellence.

Исторические примеры имеются. Афинская демократия — колыбель всех современных систем репрезентативной демократии. Однако выборный процесс был лишь одной из форм политического устройства полиса, причем не самой важной. Большинство же вакантных должностей замещалось по жребию — любой гражданин мог занять их просто случайно. Считалось, что каждый гражданин уже в силу самого факта того, что он им является, обладает достаточной квалификацией для выполнения государственных функций (кроме требующих специальных навыков: например, полководцев).

Не факт, что такая избирательная система обеспечит избирателям лучшую жизнь. C чего бы вдруг? Но в каком-то смысле она честнее, чем выборы в отсутствие критериев выбора, мотивации для него и прямого или косвенного манипулирования толпой. Более того, такая интенсификация случайности уж точно сделает жизнь интереснее.