Уже само слово «очередь» безотказно возвращает меня в унылые 70-е, тухлые 80-е и в проголодное, но полное надежд начало 90-х.

— Что дают? — это мы спрашивали, уже пристроившись в хвост человечьей змеи, растущий с такой скоростью, что не задай вопрос вовремя, ты оставался без шансов получить венгерские сапоги, финский сервелат или бутылку портвейна за два сорок две.

— За мной просили не занимать!

— Вас здесь не стояло!

— Очки надел, а без очереди лезете!

— Эй, в хвосте, на всех не хватит!

Думал ли я (вернувшись мысленно в начало 70-х, так и хочется написать: «простой уральский паренек»), что увижу и услышу настоящую очередь не в театре, а наяву в снобистски-хайповой Москве в 2019 году? Увидел-таки своими глазами и даже поучаствовал.

В черном пиджаке с зеленым подбоем и со значком «Диктатор» на лацкане я допивал заслуженную кружку пива в уютнейшем демократичном кафе «Бобры и утки» на Пятницкой. Суббота, 13 апреля, 13.45. Как говорят в вестернах, ничто не предвещало беды, пока на пороге бара не показались шесть незнакомок. Сходство с героинями рязановских «Старых кляч» было настолько разительным, что даже похмелявшиеся у стойки завсегдатаи втянули пьющие головы в плечи по самые кепки. «Училки!» — пискнул бизнесменского вида толстяк и прикрыл зачем-то шарфом Chаnel толстодонный стакан, в котором многолетнего «Чиваса» было на две учительских зарплаты. Дамы далеко забальзаковского возраста в эту секунду взревели в турборежиме и не дали обойти себя на повороте к подвальной лестнице стайке шустро прыгающих через столы недохипстеров в белых кроссовках и жидких первых бороденках. В верхний зал «Бобров» за минуту втекло с безлюдной Пятницкой не меньше сотни человек, обычно бесстрашные татуированные официантки робко прижались к стенам, попугай Гриша самостоятельно натянул на клетку ночное покрывало и замолк. В воздухе пахло грозой.

Что давали? Давали «Тотальный диктант».

Надо сказать, что заботу об орфографии и пунктуации моих текстов (а позже — книжек и стихов) я еще в 1975 году доверил редакторам и корректорам, о чем ни разу в жизни не пожалел. На вопрос о том, как я учусь в школе, я гордо отвечал: «Без четверок!» Пятерок у меня тоже не было. Институт я не закончил, чем не горжусь, но и не печалюсь.

В без пяти два я понял, что пройти в нижний зал «Бобров» по гостевой лестнице мне не удастся, ибо там происходила реальная давка, а сам зал, как говорили, был заполнен битком. Интеллигентные люди, не успевшие прорваться к тотальным знаниям, требовали реальной крови организаторов, не ведясь на попытку подкупа бесплатным кофе вместо контрольной. «Сама их ищу, мерзавцев!» — сделала невинные глаза управляющая кафе Оксана, благоразумно спрятав или проглотив «тотальный» значок организатора. Ей поверили, она осталась жива.

Я пробрался в импровизированную аудиторию через кухню и служебный туалет, и у меня вырвалось что-то типа «Ничего себе!!!» в той лексике, в какой я обычно реагирую на закон об обязательном уважении к власти. Там, где еще за тридцать минут до того на аккуратно расставленных столах было заготовлено ровно 50 вольготных рабочих мест для пишущих, расположилось не менее сотни желающих узнать, насколько они грамотны или безграмотны. Оказалось, что верховным организаторам диктанта хватило президентского гранта, чтобы доставить ручки в Антарктиду и на острова Зеленого Мыса, но не хватило времени, чтобы нажать на кнопочку «прекратить регистрацию на площадке 58287». В результате во вмещающие максимально 50 человек «Бобры» зарегистрировалось более 200 человек. Думаю, что, получив с этой площадки 128 (!) написанных работ, оргкомитет должен отметить всех, кто героически справился с не по их вине возникшей логистической задачей.

когда на шести квадратных метрах кухни легко помещались 25 человек, три гитары, пять кошек и четверо детей. Сидели: на полу, на коленях друг у друга, на лестнице, в «слепых» зонах за колоннами и простенками. Свое шикарное кресло я уступил женщине-инвалиду, которая всем поначалу грозила костылем, а потом успокоилась и приноровилась ловко списывать, пользуясь высотой «диктаторского» места.

Начал диктовать. По техническим причинам пришлось пропустить десятиминутную видео-инструкцию по заполнению бланков. Как ни удивительно, с написанием своей фамилии справились все. От сопровождающих диктант слайдов отказались, чтобы уравнять в правах тех, кому они не были видны.

— Здравствуйте, дети!

— Здравствуйте, Андрей Анатольевич!

— Я уже 62 года как Андрей Анатольевич, — припомнил я фразу, повышающую авторитет учителя наравне с «А голову ты дома не забыл?» и «Завтра без родителей не приходи!».

— Начинаем наш диктант. Кто из вас читал или любит автора текста, писателя Павла Басинского?

Писателя Павла Басинского читала (она же — любила) только одна девочка Марина сорока трех лет от роду. Это нас не смутило, я начал диктовать, остальные — писать. Работать мне в отсутствие микрофона (отказались тоже общим решением) пришлось в режиме китайского вентилятора: каждую часть предложения я повторял, обращаясь поочередно ко всем сторонам аудитории, реально на 360 градусов.

Текст диктанта… Текст диктанта был по меньшей мере странным. Даже у абсолютно доброжелательной и совершенно лояльной добровольно экзаменуемой аудитории он вызывал порой ропот, порой — недоуменное шушуканье, а порой — смех. Тут отличился ученик Юра, вызвав мою естественную реакцию:

— А вот сейчас Юра Костицын, член-корреспондент РАН, встанет и расскажет, чему он там хихикает, может быть, всем классом вместе посмеемся?

Костицын был оставлен после уроков пить водку с учителем, а мы, между тем, продолжали. Я диктовал. В двух местах было искренне стыдно перед пишущими за произносимый текст. Два последних предложения переполнили чашу моего терпения. Ручаюсь, что в перевранной и исковерканной цитате из Горького ни один нормальный человек не сможет на слух расставить авторские (Горького, а не Басинского) знаки препинания, многоточия, прописанные под мхатовские паузы. В самом финале четыре горьковских/сатинских слова превращаются, как гайдаевские брюки, в элегантные шорты: их делается три, и они становятся «всем итогом этой запутанной истории»…

За такое сочинение по Горькому любой абитуриент получил бы твердую и уверенную двойку. Диктуя фразу, невозможную к безошибочному написанию на слух, я выпячивал глаза и в паузе троекратно по-хомячьи надувал щеки, изображая многоточие «по Станиславскому».

строго предупредив: «Я вернусь через минуту, и не… вздумайте… здесь… списывать… и вот сюда не подглядывать!!!»

Прощаясь с ничем не провинившимися перед г-ном Басинским диктантерами, я процитировал Заболоцкого:

В общем, все закончилось мирно и хорошо: я провел уже в верхнем зале внеклассные чтения своих стихов, подарил значок с нелюбимым словом «диктатор» самой юной участнице Майе и отогнал конспирологическую мысль о том, что все мероприятие было затеяно с целью наполнения его позитивными смыслами. В спонтанном конкурсе педагогических и обучающих текстов победило двустишие «Даже Путин и Бильжо пишут «жопа» через «жо». Героические «Бобры и утки» до позднего вечера выслушивали от не желающих расходиться клиентов тосты за деепричастные обороты, сослагательное наклонение и «между точкой с запятой — промежуток небольшой!». Прощались все фразой «До следующего диктанта!»