Еще в понедельник все говорило за то, что встреча в верхах, подобно прошлогодней, закончится без совместного итогового документа. Когда черный «Мерседес» председателя госсовета КНР Ли Кэцяна въехал во двор билдинга «Европа», несмотря на обнадеживающие утечки из дипломатических источников, состояние саспенса оставалось.

Когда китайская делегация уселась за совсем не приличествующий двум мировым экономическим гигантам скромный деревянный стол в аскетически пустой переговорной, лица гостей и хозяев, председателя Евросовета Дональда Туска и главы Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера, не могли родить иного, кроме вымученных улыбок.

На пресс-конференции по завершении переговоров улыбок не было — ни куртуазно учтивых европейских, ни непроницаемых восточных. Был какой-то раж откровенного спора и стремления убедить визави. Я многие годы работал на Востоке и привык видеть за улыбкой и комплиментом пустоту. Ли Кэцян страстно убеждал, что нынешнее китайское руководство твердо держит курс на открытие Западу. Не надо, мол, торопить. Он выглядел даже зло, полемизируя с журналистом «Блумберга». Обычно саммиты с Китаем обходились вообще без пресс-конференций или, по крайней мере, без журналистских вопросов.

Туск назвал «прорывом» согласие Китая сотрудничать с ЕС в реформе ВТО, которая будет охватывать волнующую Запад проблему промышленных субсидий. А также облегчить доступ на рынки Китая для иностранных компаний и не связывать их дискриминационными обязательствами принудительной передачи технологий. Без этих двух пунктов Брюссель отказывался подписывать совместное заявление. Оно было согласовано, когда Ли Кэцян находился в самолете на пути в Брюссель.

Наверное, Дональда Трампа чересчур занесло в объявлении торговой войны Китаю, но также и Европе. Китай и Европа имеют значительно меньше общего, чем Европа и Америка. И если брюссельский саммит действительно прорыв, то это серьезно.

Противостояние между Западом и Китаем начинают сравнивать с холодной войной. Но аналогия сильно хромает. В ХХ веке состязание между двумя блоками было военно-политическим, а мир состоял из национальных государств, соперничавших из-за территорий и ресурсов.

В ХХI веке противостояние переместилось в экономическую и технологическую сферы, а мир состоит из рынков, все более тесно врастающих друг в друга. Борьба за территории утратила смысл, уступив место продвижению инвестиций. Так же как милая геополитикам «игра с нулевой суммой»: чем хуже им, тем лучше нам. Во взаимозависимом мире хуже может быть не только «им», но и всем.

А в Китае разве что сумасшедшему придет в голову классическая идея Мао Цзэдуна о ядерной войне против американского империализма. Но есть важное сходство между холодной войной прошлого века и новой. Это спор двух разных систем: западной либеральной и восточной этатистской.

Китай за 40 лет совершил в своем экономическом развитии впечатляющий скачок, о каком и мечтать не могли коммунисты-ленинцы из партии Мао. Сейчас Китай — основной торговый партнер для более чем ста стран. Его рост хоть и ожидаемо замедлился, но все равно составляет 6% в год — вдвое больше среднемирового.

Для европейцев расширение сотрудничества с Китаем — лакомый кусок. Оно отодвинуло далеко на второй план интерес к России, с которой к тому же в «эпоху после Крыма» возникли политические и этические проблемы.

Бывший премьер-министр Италии и бывший глава Еврокомиссии Романо Проди в одном из недавних интервью заметил, что рост экономики Китая в прошлом году был равен всему ВВП России: «Это все равно что Китай за год прирастает на целую Россию».

И это тот человек, который осенью 1999 года, вступив в должность главного чиновника ЕС, убеждал меня, что Россия главный стратегический партнер Европы, и отмена виз в ЕС для россиян — вопрос пяти лет. Сейчас не российские, а китайские туристы организованными колоннами штурмуют Лувр и «Галери Лафайет», делая селфи спиной к «Джоконде» и выстраиваясь в очереди за растаможкой самых дорогих образцов продукции «Шанель», «Лоншан», «Луи Виттон» и «Фурла»… Конечно, китайцы в массе своей бедные, но на полтора миллиарда душ находится и немало богатых.

Но европейцев, как и американцев, по мере увеличения веса Китая все больше раздражают проблемы, связанные с особенностями китайской экономической модели. Они недовольны отсутствием взаимности в доступе на рынки, субсидированием китайских государственных предприятий, принудительной передачей интеллектуальной собственности.

Заявление, с которым перед саммитом ЕС–Китай выступил Пьер Гаттаз, президент Ассоциации промышленников и предпринимателей ЕС (BusinessEurope), звучит как вопль отчаяния и наказ европейским политикам не поддаваться очарованию восточных улыбок.

Наши государственные СМИ следили за тем мартовским саммитом тупо, в ожидании решений по антироссийским санкциям ЕС (усилят — не усилят, продлят — не продлят). Но эта тема затерялась на фоне главной: нового курса по отношению к Китаю. Там ставки несравненно больше.

Евросоюз, считают его лидеры, должен рассматривать Китай не только как стратегического партнера, но как «экономического конкурента в борьбе за технологическое лидерство» и как «системного соперника, продвигающего иные модели хозяйствования».

Представляя новую стратегию в Европарламенте в Страсбурге, председатель Еврокомиссии Юнкер иронично заметил, что, мол, китайским друзьям не нравится термин «соперники», но это комплимент. ЕС и Китай — действительно соперники и конкуренты. «Европейские компании должны иметь право конкурировать в Китае на нормальных условиях, так же как Китай имеет право без ограничений предлагать свои проекты европейцам», — сказал он.

Среди требований ЕС — реформа ВТО, правила которой не учитывают особенностей государственных экономик. В частности, субсидий и принудительной передачи технологий. Китай должен к 2020 году заключить с ЕС двусторонние соглашения об инвестициях, о защите географических указаний и о безопасности воздушного сообщения. В европейских тендерах с участием иностранных компаний будут приниматься во внимание не только цена, но и высокие стандарты в области охраны труда и окружающей среды. К середине 2019 года Еврокомиссия опубликует правила участия иностранных компаний и товаров в торгах на рынке госзакупок ЕС.

На брюссельском саммите 9 апреля Китай обязался выполнить эти требования.

Кабинет Юнкера за свои пять лет в ходе двух реформ усилил европейский инструментарий защиты торговли. Две трети из 135 действующих мер против демпинга и субсидий касаются импорта из Китая.

Лидеры стран ЕС на саммите 22 марта выступили за согласованный подход к безопасности будущих мобильных сетей пятого поколения 5G. Еврокомиссия оперативно подготовила документ, который представил журналистам ее зампред эстонец Андрус Ансип.

«Сети пятого поколения сформируют будущий костяк наших обществ и экономик, объединяя миллиарды объектов и систем, в том числе в таких критических сферах, как энергетика, транспорт, банковское дело и здравоохранение, а также промышленные системы управления, несущие конфиденциальную информацию и поддерживающие системы безопасности», — говорится в коммюнике исполнительной коллегии ЕС.

Ансип напомнил, что правительство Китая ввело новые правила, обязывающие ИТ-компании и производителей сотрудничать со спецслужбами. По его словам, европейцам такая практика не подходит.

Ли Кэцян на пресс-конференции в Брюсселе отверг эти подозрения как беспочвенные. Но настолько ли европейцы уже доверяют китайцам, чтобы верить на слово чиновнику?

В отличие от Вашингтона, Брюссель пока не собирается запрещать китайскую Huawei, которая вместе с европейскими компаниями работает над созданием 5G. Но призывает членов ЕС к «общему походу» и тщательной оценке «рисков безопасности, связанных с иностранными инвестициями в важнейшие активы, технологии и инфраструктуры».

Сотрудничество с Китаем желательно, полезно и приветствуется, но только в регулирующих рамках ЕС.

То же касается и Западно-Балканского региона, который в перспективе должен влиться в ЕС. Китай там очень активен. Он инвестирует в инфраструктуру, строит современные автомагистрали в Сербии, Косово, Черногории, Албании. Идет работа и в формате «16 плюс 1», в котором участвуют страны Центральной и Восточной Европы (в том числе входящие в ЕС) и Китай. Туда, на саммит в Дубровник, заключать новые соглашения полетел Ли Кэцян из Брюсселя.

Большинство китайских проектов в Европе вписывается в стратегическую инициативу Пекина «Один пояс, один путь» (BRI), призванную соединить Восточную Азию и Западную Европу. Отношение к этому со стороны ЕС двойственное. Каждая страна может свободно устанавливать свои инвестиционные цели, разъяснил позицию Брюсселя чиновник Еврокомиссии. В то же время ЕС обеспокоен социально-экономическими и финансовыми последствиями, которые могут повлечь инвестиции Китая. Есть риск макроэкономического дисбаланса и долговой зависимости. Как и американский план Маршалла после Второй мировой войны, BRI имеет и политическое измерение, а именно — вовлечение Европы в сферу влияния Китая.

За две недели до саммита в Брюсселе, куда китайское руководство делегировало премьера госсовета, европейское турне совершил сам председатель Си Цзиньпин.

Начал с Рима, где вместе с премьером Джузеппе Конте присутствовал при подписании меморандума об участии Италии в инициативе «Пояс и путь». Порт Триест станет одним из ключевых этапов на «Новом шелковом пути», грандиозная стройка началась, и к 2020 году новый терминал откроется в двух шагах от словенской границы.

Китайцы поставили на Италию, которую считают слабым звеном среди крупных стран ЕС. Она действительно стала первым из европейских тяжеловесов, подключившимся к китайскому проекту. Перед Триестом в 2016 году греческий Пирей полностью перешел под контроль Китая. В общей сложности 15 из 28 стран — членов ЕС присоединились к BRI.

Встреча в Париже называлась форумом «глобального управления». Состоялся концептуальный разговор о миропорядке, правилах игры между «системными соперниками», взаимной выгоде и ценностях. В нем кроме Си Цзиньпина и президента Эмманюэля Макрона участвовали канцлер Ангела Меркель и глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер. Европа и Китай без США.

Макрон заявил, что ЕС должен иметь скоординированный подход к сотрудничеству с Китаем, настаивал на «фильтрации» инвестиций, взаимности доступа к рынкам. А на пресс-конференции подчеркнул: время «наивного отношения» к Китаю прошло.

Меркель назвала «Новый шелковый путь» очень важным проектом, в котором европейцы хотят играть активную роль, но это «должно привести к большей взаимности».

Си Цзиньпин сделал из этого разговора выводы, на основе которых Пекин дал инструкции своей делегации на саммите в Брюсселе.

Представители ЕС повторяют это каждый раз на встречах с лидерами стран, не отвечающих критериям современных демократий. Это принцип, пусть даже сегодня он ничего не изменит.

О России на встрече двух колоссов не говорили.