Американская космическая программа совершила очередной стратегический кульбит. Еще месяц назад в НАСА планировали, что с 2022 года начнется строительство окололунной станции Gateway, а высадка на Луну состоится значительно позднее — ​в 2028 году. Но 26 марта вице-президент США Майкл Пенс, с июня 2017 года возглавляющий возрожденный из 25-летнего забвения Национальный совет по космосу, смешал карты и поставил новый ориентир, лично от президента Трампа: высадить американца (и американку) на Луну до 2024 года. Более того, Майкл Пенс пообещал, что для этого будут выделены «любые необходимые средства».

Мотивация Дональда Трампа понятна. После положительного для него отчета прокурора Мюллера ему открыта дорога к президентским выборам 2020 года. И такое точечное по времени, но глобальное по смыслу событие, как возвращение — ​через 55 лет — ​американцев на Луну в 2024 году стало бы «вишенкой на торте» его 8-летнего правления, зримым символом, что он выполнил свой главный предвыборный лозунг образца 2016 года — ​«сделать Америку снова великой».

Длительный и поэтапный процесс строительства станции Gateway на такую роль явно не подходит. Понятна и мотивация «ответственного за космос» Майкла Пенса: для него это хороший козырь уже в собственной избирательной кампании 2024 года. Ведь плох тот вице-президент, который не мечтает стать президентом. Понятна и мотивация директора НАСА Джеймса Брайденстайна, уже заверившего, что выполнит новое задание президента: кто же в здравом уме откажется от неограниченного финансирования? Такого не бывает в России, не бывает и в США.

И для достижения поставленной цели у США есть основания. Стартовые позиции НАСА в 2019 году много лучше, чем в 1961 году, когда США за 8 лет смогли решить аналогичную задачу. Первый старт «лунной» сверхтяжелой ракеты SLS, разрабатываемой с 2011 года, намечен на следующий год. «Лунный» корабль Orion свой первый беспилотный полет уже совершил 5 лет назад.

Есть или вскоре будут развернуты в США и частные проекты, которые, как уверен Майкл Пенс, подстрахуют государственную лунную программу: сверхтяжелые ракеты Falcon Heavy, New Glenn и BFR, корабли Crew Dragon, Starliner и Starship. Правда, в свете новых задач неясными стали перспективы станции Gateway, на участие в которой уже согласились партнеры США по МКС — ​Евросоюз, Канада и Япония. Но в нынешних американских реалиях интересы партнеров и договоренности с ними — ​это малые величины.

Шансы США вернуться на Луну «до 2024 года» высоки, но факты и логика указывают на то, что формат будущих программ освоения дальнего космоса, включая и начиная с освоения Луны, должен быть не национальным, американским, китайским, российским, а международным. Так, бюджет НАСА на 2020 год запланирован на уровне 21 миллиарда долларов. Это на 10% выше, чем в 2019 году, но это «всего» 0,4% бюджетных расходов США. А во время лунного проекта в 1960-х доля расходов на космос была стабильно выше 2% бюджета США, а в некоторые годы доходила и до 4,5%.

Финансовая же поддержка частниками лунных планов Трампа выглядит проблематичной. Например, сегодня полеты к МКС «частных» кораблей Dragon и Cygnus оплачиваются, и хорошо, из бюджета НАСА. Поэтому, если программу делать не ради одной «предвыборной» высадки в 2024 году, а всерьез и надолго, то бюджет НАСА уже сегодня надо увеличивать не на проценты, а в разы. Тем более что есть еще затратный проект Gateway, да и МКС надо финансировать минимум до 2024 года, а именно США там основной инвестор, расходы — 2–3 млрд долларов в год.

Не менее драматичная ситуация с бюджетными деньгами и в России.

И это цифры не независимого аудита, а Роскосмоса, заинтересованного в том, чтобы никого не напугать, а там посмотрим.

Кроме того, сюда надо приплюсовать затраты на лунные корабль, станцию и (или) базу, многие виды оборудования и окололунные системы связи, навигации и наблюдения. Иначе зачем сверхтяжелая ракета? Итоговая цифра получается заведомо неподъемной для нашей страны.

Ради старта лунной программы необходимо кратно увеличить бюджетные расходы на космос. В такой ситуации, с национальных, а не отраслевых позиций США, России, Китаю, другим странам во всех смыслах выгоднее объединиться и распределить затраты или части общего проекта. И это первый тезис в пользу международной кооперации.

Мотивация президента и вице-президента США, директора НАСА к росту расходов на лунную программу понятна. Но как это объяснить Конгрессу и СМИ и, главное, американским избирателям, которые по факту и оплатят из налогов «успех Трампа и республиканцев в космосе»? Понимая это, Майкл Пенс выдвинул тезис, что США обязаны «победить Россию и Китай в новой лунной гонке».

Тут можно разглядеть правдоподобие, например, на фоне фантазий по превращению Луны в «непотопляемый космический авианосец» или идейных отсылок на 300–400 лет назад, когда великие державы вели борьбу за «индийские пряности», морские пути и колонии. Но только на несведущий взгляд. «Космическая гонка», действительно имевшая место между СССР и США полвека назад, была не самоцелью, а только следствием глобального и бескомпромиссного противостояния двух «антагонистических» социально-экономических систем, коммунистической и капиталистической. Сегодня такого острого идеологического противостояния нет и в помине. Велика вероятность, что Россия и Китай на старт заявленной Майклом Пенсом новой космической гонки просто не придут.

Однако обоснование для программ освоения человеком дальнего космоса предложить можно. И оно обсуждается. Например, человечеству, если оно действительно разумно и, значит, думает о минимизации цивилизационных рисков, нужны «запасные планеты» на случай глобальных ядерных войн, космической, природной или техногенной катастроф (именно такое обоснование Илон Маск предложил для своего марсианского проекта).

Или человечеству следует снизить ментальное напряжение на нашей небольшой планете, на которой нас уже 7,7 млрд, а к 2050 году станет 11 млрд. По схожим мотивам в ХV–ХVIII веках жители испытавшей перенаселение Европы отправлялись за моря завоевывать и осваивать новые земли. Есть, конечно, и другие сценарии снижения численности населения на Земле помимо расселения в космосе, но все они выглядят из сегодняшнего дня катастрофически или аморально.

Или нам следует дать шанс биологическому разуму на фоне наступления искусственного. Ведь, если, по мнению многих экспертов, на Земле роботы и искусственный интеллект представляют реальную угрозу для работы и жизни миллиардов людей, то в космосе те же технологии — ​жизненно необходимые помощники человека. Так минус меняется на плюс, а угрозы превращаются в новые возможности.

С каждой из указанных цивилизационных гипотез можно без конца спорить, писать за и против, но нельзя не увидеть в них общего: все это общечеловеческие цели, а не национальные. И значит, невозможно исходя из узко понимаемых национальных интересов обосновать программы освоения дальнего космоса. Только международный характер таких программ и придает им смысл — ​делает их обоснованными! А значит, само участие страны в таких международных проектах и есть цель национального масштаба. И это второй тезис в пользу международной кооперации.

Для освоения дальнего космоса технологий, созданных полвека назад — ​мощных ракетных химических двигателей и долговременных космических объектов (спутников и станций), недостаточно. Для освоения Луны и Марса человечеству предстоит преодолеть новые технологические барьеры. Их видится два.

Первый связан с самой биологией человека. Рожденный на Земле вид homo sapiens должен научиться длительное время жить в отрыве от своей колыбели, сохраняя здоровье, разум и возможность размножения. А к тому есть много противопоказаний: НАСА сегодня классифицирует более 30 типов космических угроз человеческому организму.

Но именно в последние годы наука подошла к созданию технологий, которые в перспективе могут нейтрализовать негативное воздействие условий «вне Земли» на земные биологические организмы. Среди них генетическая коррекция эмбрионов и взрослых особей, киборгизация (замена биологических органов техническими системами), «нанодоктора» внутри биологического организма (работают по принципу «ломается — ​чиним»), криогеника, особо необходимая для защиты человека в ходе длительных космических перелетов (даже перелет «Земля–Марс» с современными двигателями займет не менее 9 месяцев).

Сегодня эти технологии кажутся фантастическими, но не менее фантастичен и их коммерческий потенциал. Государственные и частные инвестиции в них могли бы быть огромными, а темпы развития быстрыми. Однако эти разработки поднимают целый пласт нерешенных пока этических и социальных проблем, поэтому все они находятся под жестким национальным и международным регулированием и даже запретами.

На слуху недавняя история с рождением в Китае «первых в истории генетически модифицированных на стадии эмбриона детей». Правда это или вымысел, удачно ли прошел эксперимент, осталось загадкой. Но данное исследование было осуждено всем научным и мировым сообществом, а китайский ученый Хэ, взявший на себя всю ответственность за него (хотя, как оказалось, за экспериментом стояла международная группа ученых), незамедлительно отправился в китайскую тюрьму. В такой ситуации очевидная возможность преодолеть или ослабить международные и национальные запреты состоит в разработке этих технологий применительно к общечеловеческим задачам освоения дальнего космоса в рамках международного проекта и под международным контролем. И это третий тезис в пользу международной кооперации.

Второй технологический барьер связан с созданием мощного, компактного и безопасного источника энергии в открытом космосе и на других небесных телах. Энергия необходима и для создания новых транспортных систем, способных качественно снизить стоимость транспортировки, в первую очередь грузов, из расчета тонна на миллион километров. Использовать для доставки тысяч тонн грузов, необходимых для освоения Луны, сверхтяжелые ракеты на химических двигателях — все равно что топить печь ассигнациями.

Энергия необходима и для систем жизнеобеспечения: сегодня на МКС на одного члена экипажа приходится «всего» 80 кВт. На Луне или Марсе понадобится много больше. Без нее не решишь и множество производственных задач, ведь мы осваиваем космос и для этого тоже. Не будет такой технологии — ​не будет и освоения Луны и тем более Марса.

И такая технология у человечества есть. Это ядерная энергетика. Сегодня мы умеем работать с ней на Земле. Теперь надо научиться работать с ней вне Земли. Но, как и на Земле, в космосе у ядерной энергетики две стороны — ​помимо мирной есть и военная.

Можно привести множество эффективных военных применений, если допустить, что создан мощный, компактный и безопасный ядерный реактор, работающий в условиях космоса. В этой ситуации действия по развитию и тем более испытаниям ядерной энергетики в космосе Россией (а именно у нас тут и лидерский задел, и компетенции), США или Китаем будут восприняты другими странами однозначно как военные разработки. Единственная возможность снять эти подозрения — ​разработка этой необходимой для освоения дальнего космоса технологии в рамках международного проекта, под международным же контролем максимально возможного уровня. И это четвертый тезис в пользу международной кооперации.

Практика показывает, что при прочих равных условиях объемы бюджетного финансирования и сроки международных проектов выдерживаются строже, чем для национальных программ, где найти поводы для «секвестра» или объяснения «почему не получилось в срок» заведомо проще. Это касается не только космических проектов, и не только в России. И это пятый тезис в пользу международной кооперации.

И последнее. 1960-е были не только временем «космической гонки» в СССР и США, но и временем самого жесткого противостояния двух геополитических блоков.

В итоге в мае 1972 года между СССР и США было подписано «Соглашение о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях», третьим пунктом которого был совместный пилотируемый полет.

Подписание соглашения состоялось в Москве в ходе первого в истории визита президента США в СССР, визита, который по праву считают началом эпохи разрядки. Сам совместный полет кораблей «Союз» и «Аполлон» состоялся в июле 1975 года. А ровно через неделю после завершения программы в Хельсинки был подписан «Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе».

Сегодня в мире опять все очень непросто. Конфликтность, агрессивность, размежевание и непонимание между странами нарастают. Так, может, пришло время повторить успешный опыт 70-х годов? Может, новый большой космический проект, например, международной лунной базы с участием США, Китая и России, и станет началом столь необходимой всем новой разрядки глобальной напряженности?

Чем это будет не блестящий, наглядный, общечеловеческий и не задевающий ничьих экономических и геополитических интересов политический результат? Для каждого из мировых лидеров — ​в первую очередь президента Трампа, председателя Си и президента Путина. Чем это не важная часть повестки их первой совместной встречи? И это шестой и, наверное, главный тезис в пользу международной кооперации.

Если все это именно так, то каков следующий шаг? В ситуации, когда международный характер проекта есть доказанная необходимость, а США, во многом в силу внутриполитических сиюминутных причин, подчеркнуто акцентируют национальный формат своего лунного, а потом и марсианского проектов, Россия может сыграть на опережение.

Пусть каждый внесет в него все, что может. Кто может — ​технологии, кто может — ​инвестиции.

На такое глобальное и общечеловеческое предложение не каждый имеет право, но именно Россия такое право имеет. И как наследница СССР — ​страны, проложившей всему человечеству дорогу в космос. И как лидер мировой пилотируемой космонавтики. Важно, что это политическое заявление, обращенное ко всем странам мира, а не только к США и Китаю, не влечет за собой никаких прямых финансовых затрат, но сыграет важную и позитивную роль и для оздоровления и развития российской космонавтики, и для глобального имиджа и технологического прорыва нашей страны в целом.

Пришло время России такое заявление сделать. На самом высоком, достойном такого проекта уровне. Например, на предстоящем в апреле совещании в Совете безопасности, которое планируется посвятить развитию отечественной космонавтики. Пусть теперь будет «и мировой космонавтики».