Незамысловатый политический анамнез Венесуэлы сопровождается неожиданным сюжетом, который не только разбавляет скуку очередного разговора об «оранжевых революциях», но и проливает свет на серьезные вопросы вроде исторически неизбежной моральной деградации всякого революционного процесса.

Сюжет, о котором идет речь, — это одновременный отказ от национальной валюты «боливар» и жителей Венесуэлы, и правительства Николаса Мадуро.

Исход рядовых венесуэльцев в криптовалюту Dash объясняется здравым смыслом:

Сложнее с мотивацией Мадуро. Велик соблазн впасть в конспирологию и предположить, что государственная криптовалюта Petro — это операция под ложным флагом, направленная на дискредитацию самого понятия криптовалют.

К счастью подобное закулисоведение не выдерживает критики (ниже я это продемонстрирую), а у обращения власти к криптовалютам такой же приземленный и меркантильный raison d'être, что и у населения, доведенного до нищеты: это жест последней надежды.

Если что-то и есть конспирологического в криптовалютных играх Венесуэлы, так это путаница с терминологией. Народная любимица Dash — самая настоящая и бескомпромиссная крипта, а вот детище Мадуро Petro — профанация — то ли сознательная, то ли по недомыслию.

Все началось с того, что на десятом году социалистической революции национальную валюту «боливар» переименовали в «сильный боливар» (боливар фуэрте), открутив от номинала три нуля, которые наросли в борьбе с мировым империализмом.

Сильный боливар зафиксировали на уровне 2,15 за доллар. В 2010 году курс понизили до 2,60. В 2011 — до 4,3. В 2013 — до 10. В 2014 — до 50.

Поскольку национальная валюта Боливарианской Республики Венесуэла не была свободно конвертируемой, в 2015 году начались «советские» игры: на черном рынке за доллар давали уже 150, зато официальный курс боливара фуэрте повысили до 6,35.

20 августа 2018 года Николас Мадуро провел вторую финансовую реформу: обменял сильный боливар на суверенный (боливар соберано) по курсу 100 тысяч «сильных» бумажек за 1 «суверенную».

Была во второй девальвации и революционная компонента: суверенный боливар привязали к Petro — национальной криптовалюте, придуманной в декабре 2017 года.

Суверенному боливару привязка, однако, на пользу не пошла: если в марте 2018 года за чашку кофе в Каракасе просили 0,75 «сильных боливаров», то сегодня за нее берут уже 2800 «суверенных боливаров».

Я перечисляю цифры лишь потому, что на их фоне блекнут всякие разговоры о «народной любви» к вождю Мадуре. Любовь к власти, которая довела стоимость чашки кофе до 280 миллионов «сильных» (звучит как издевательство) боливаров — это оксюморон, а попутно — и сухой остаток двадцатилетнего социалистического беспредела в когда-то самой богатой стране Южной Америки.

Как отреагировали «любящие» граждане на гиперинфляцию, отсутствие лекарств и туалетной бумаги, ограничения на ежедневное снятие с банковских счетов наличных и начисление пенсий в Petro, которые не принимают ни в одном магазине? Три миллиона уехали, остальные пытаются выживать на местах.

Тема криптовалют никогда бы не возникла в Венесуэле, если бы власти не запрещали гражданам пользоваться свободно конвертируемыми деньгами. Разумеется, вопреки запретам в стране действует черный валютный рынок, так что, казалось бы, обменял мусор суверенных боливаров на вражеские доллары и радуйся жизни.

Проблема, однако, в том, что внутри страны обменивать людям нечего.

Весь приход, какой только есть — это заработки родных и близких, эмигрировавших в Колумбию, Аргентину, Бразилию и далее по всей Америке. Как, однако, их деньги переправить в Венесуэлу, если запрещено пользоваться конвертируемой валютой?

Тут-то и пришли на помощь криптовалюты. Поначалу использовали биткоины, хотя это решение и могло показаться странным: разве не биткоин обесценился на бирже с 19 тысяч долларов в декабре 2017 до 4 тысяч в наши дни?

Проблемы с биткоином возникли там, где их меньше всего ждали. Не слабая анонимность, не высокие комиссионные и не заторможенность транзакций, а техническая сложность отвратила рядовых венесуэльцев от пионера криптовалют. Блокчейны, виртуальные и холодные кошельки, биржи, обменные пункты, а главное, непременное условие обладания компьютером или смартфоном — вот обстоятельства, помешавшие массовому распространению биткоина в Венесуэле.

О каких компьютерах и смартфонах может идти речь в стране со средней заработной платой четыре доллара? Малая часть населения тему, безусловно, разрулила и приспособила биткоины для решения проблем со сбережением накоплений и трансграничными платежами, однако большинство жителей Венесуэлы остались за бортом этого праздника.

Почему рядовые венесуэльцы из более чем 1600 криптовалют остановили свой выбор на Dash?

Здесь ошибочна сама постановка вопроса: не венесуэльцы выбрали Dash, а Dash выбрала венесуэльцев!

Dash как криптовалюта, безусловно, наделена объективными достоинствами: это открытая и децентрализованная платежная система с подлинной анонимностью, сервисом мгновенных транзакций, символическими комиссионными и отсутствием посредников. Однако такими же достоинствами обладает и Monero, и Zcash, и XLM, и IOTA, и еще пара сотен криптовалют.

Конек Dash — уникальные формы адаптации, разработанные специально для Венесуэлы. В августе 2018 года команда Dash заключила соглашение с производителем смартфонов Kripto Mobile, который добавил к своей линейке бюджетную модель со встроенным набором приложений для использования этой криптовалюты в качестве платежного инструмента.

Следующий шаг — запуск сервиса Dash Text и договор с крупнейшими мобильными операторами Венесуэлы Movistar и Digitel об использовании СМС-сообщений для создания кошелька, отсылки и получения криптовалюты.

Именно Dash Text обеспечил этой криптовалюте решающее преимущество над конкурентами в Венесуэле, поскольку позволил хранить деньги и совершать переводы пользователям, у которых не было ни компьютеров, ни планшетов, ни смартфонов.

Поговорим теперь о Petro. Национальная криптовалюта была анонсирована Николасом Мадуро в декабре 2017 года, аккурат на пике биржевого криптопузыря, и это временное совпадение, безусловно, укрепляло революционную риторику о «денежном суверенитете» и «прорыве финансовой блокады».

Ключевая проблема венесуэльской экономики последних 20 лет вытекает из одной пикантной непоследовательности власти. С одной стороны, революционное правительство люто сражалось с мировым империализмом не только на словах, но и на деле, — национализируя иностранную собственность.

В какой-то момент у кукловода лопнуло терпение, и в ответ на очередную порцию революционных проклятий он кормушку прихлопнул.

В условиях жесточайшего экономического и финансового кризиса продлить агонию правительство Мадуро могло, лишь получив доступ к дешевым кредитам. И тогда какому-то технологически продвинутому министру пришла в голову хитрая уловка с «криптовалютой» Petro.

Кавычки я использую не ради стиля, а подчеркивая истинное положение вещей. Petro никогда не была криптовалютой, а всегда была токеном, к тому же туманной этиологии.

Криптовалюта — это расчетная единица, сделки с которой осуществляются в децентрализованной, криптографически защищенной базе данных — блокчейне.

Токен — это долговое обязательство или контракт на оказание услуг в настоящем, либо в будущем.

У Petro никогда не было своего блокчейна. Сначала было заявлено, что «национальная криптовалюта Венесуэлы» будет существовать в блокчейне Etherium, то есть в виде токена ERC-20. Затем документацию поменяли, перенеся «криптовалюту» в блокчейн NEM. В последний момент опять передумали и «прописались» в Etherium.

Не приходится говорить и о какой-либо децентрализации Petro: формально токен Мадуро привязан к стоимости 1 барреля венесуэльской нефти, однако эта стоимость определяется не рыночным курсом (который ходит в диапазоне 42–72 доллара), а декретами президента страны. К тому же в качестве обеспечения «криптовалюты» предлагаются нефтяные запасы месторождения Ayacucho 1 в регионе Атапирире, которые никем и никогда не разрабатывались.

В августе 2018 года Petro объявили «законным платежным средством», обязательным к приему на территории Венесуэлы, привязали к нему «суверенный боливар» (1 Petro = 3600 «суверенок»), а затем — цены и зарплаты.

В довершение бед Национальная ассамблея (та, которая с Хуаном Гуайдо) констатировала, что проект Petro нарушил сразу три положения Конституции: запрет на создание альтернативных платежных средств, запрет на обременение государства международными долговыми обязательствами без разрешения парламента и запрет на использование сырьевых ресурсов в качестве обеспечительного залога международных обязательств.

За пределами Венесуэлы разночтений в понимании сути «национальной криптовалюты» не возникает: аналитики определяют Petro как завуалированную попытку форвардной продажи венесуэльской нефти. В самой криптоиндустрии царит еще большая ясность:

История эта поучительна в первую очередь потому, что демонстрирует, до какой степени эластична в наши дни терминология. Казалось бы: как можно назвать криптовалютой что-то, что лишено ключевых признаков криптовалюты — децентрализации и анонимности?

Оказывается, запросто можно. Почитайте мейнстримную прессу, и вы увидите, что токен Petro, обменный курс которого определяется президентским указом, упорно именуют «криптовалютой», вводя тем самым читателей в заблуждение.

Одно радует: к венесуэльцам эти терминологические передергивания отношения не имеют. Для венесуэльцев Petro был и остается фикцией, а последнее прибежище от нищеты им дает самая что ни на есть настоящая крипта — Dash.