Песня написана летом 2016-го после терактов в Актобе, где я живу. Салафиты ограбили оружейные магазины, постреляли мирных жителей, напали на национальную гвардию. Пытались захватить оружейные склады, но там им дали отпор и они разбежались по городу. Неделю мы прожили при красном уровне угрозы. Как-то утром я проснулся от звука вертолёта, который летал над моим домом. Очень стрёмно было тогда в Актобе.

С одной стороны, радикальный ислам к нам явно кто-то проталкивает, еще десять лет назад в городе не было всех этих бородачей. А с другой, в салафиты идет бедная молодежь из аулов, которая не может найти работу. То есть, это социальная проблема, а не только религиозная. Может быть, в первую очередь социальная.

В песне есть строка: «Дети свободы совести рвут на куски правительство…» Она как раз о том, что произошло. А ассоциация с книгой Оруэлла — от ощущения тотального контроля: всюду спецназ, полиция, в городе комендантский час. Совершенно оруэлловский мир.

Террористическая угроза, реальная или мнимая — идеальный повод для того, чтобы закрутить гайки и расправиться с неугодными. Как отличить своих от чужих? Ведь в паспорте у салафита не написано, что он салафит. Как в «Месте встречи»: «В паспорте у него не написано, что он бандит, а наоборот написано, что он гражданин, живет по какому-нибудь Кривоколенному, пять. Так что возьми его за рупь, за двадцать». Поэтому, решают власти, на всякий случай надо контролировать всех. И начинается ограничение гражданских свобод. Мы это видим и в Казахстане, и в России, и в других странах, западных в том числе.

Представители разных идеологий до сих пор спорят о том, какую страну имел в виду Оруэлл в своем романе – Великобританию или Советский Союз. Но это совершенно неважно. Весь мир в самое ближайшее время может стать таким, как он описал — под постоянным присмотром Большого Брата… Ну и война как средство отвлечь людей от социальных проблем. В этом смысле между Чечней и Ираком разница небольшая.

Альбом, на котором записана эта песня, так и называется – «Оруэлл». Он увидит свет в марте. Помимо прочего, там есть песня «Искренний рок», который, по моим ощущениям, на русскоязычном пространстве умер. В том числе панк. Мы повторили западный путь, панк у нас стал частью индустрии развлечений, не более. Мои любимые группы: Clash, Dead Kennedys, «Гражданская оборона», те, кто не сдался, не стал частью истэблишмента. Для меня рок – музыка протеста, всегда. Меня много за это критиковали. Говорили, что «Адаптация» - это старый подход к панк-року, что протест неактуален. Когда в 1999 году я написал песню «Жить в полицейском государстве», мне сказали: «Это какой-то внутренний Казахстан у тебя в голове, это здесь никому не нужно». Но прошло шесть-семь лет, и песня стала в России гораздо более актуальной, чем в Казахстане.

Песни «Адаптации» невеселые, но я не собирался никого веселить, а последнее время и вовсе не вижу поводов для веселья. Мир стоит на пороге глобальной войны. Военные бюджеты пухнут на глазах за счет расходов на образование и медицину. И это не абстракция, это коснется каждого. В альбоме есть мой кавер на песню Летова «Мертвый сезон». «На всей планете мертвый сезон…» Вот то, что я сейчас чувствую.