Выборгский Монрепо среди фьордов Финского залива единственный на всю страну скальный пейзажный парк. С конца XVIII века на протяжении полутора столетий этими землями владели бароны Николаи — просветители и дипломаты, главные создатели этого уникального памятника природы и культуры. Людвиг Николаи, посвятивший обустройству Монрепо последние 17 лет своей жизни, замысливал его как «романтически освобожденный» дикий сад с мшистыми громадами гигантских камней и деревьями-великанами, место уединения и пробуждения чувств. Сын Пауль продолжил дело отца, следуя его поэтическому завещанию.

В советскую пору созданный семьей Николаи для «уединенных размышлений» парк превратили в ЦПКиО — с аттракционами, массовыми гуляньями, спортивными и прочими мероприятиями. 35 лет такой нещадной эксплуатации (посещаемость в ту пору достигала 600 тыс. человек в год) имели губительные последствия. Только в 1988 г. усилиями академика Лихачева и его сподвижников удалось добиться статуса музея-заповедника для территории в 161 га.

Финны, сложившие о своем «навеки потерянном парке» одну из самых печальных на свете песен («Помнишь ли ты Монрепо»), создадут организацию Pro Monrepos, которая два десятилетия будет бескорыстно помогать ликвидации последствий нашего «хозяйствования». Они починят крышу усадебного дома, воссоздадут Чайную беседку и Горбатый мостик, Второй арочный мост, храм Нептуна. Но после того как финнам откажут в реставрации капеллы на острове Людвигштайн с фамильным некрополем Николаи (в результате работы российских подрядчиков она пойдет трещинами), а храм Нептуна сгорит дотла в 2011-м, Pro Monrepos прекратит сотрудничество, сочтя его бессмысленным.

В том же году Россия подпишет соглашение с Международным банком реконструкции и развития о займе почти в 2 млрд рублей (при софинансировании российской стороны в 200 млн) — на реставрацию архитектурного и садово-паркового комплекса «Монрепо». Но еще несколько лет проект будет буксовать из-за отсутствия правоустанавливающих документов, зон охраны, невозможности согласовать экологическую экспертизу.

Запустить проект удастся лишь к исходу 2017-го — в парк устремится тяжелая техника, завизжат пилы. Подробности согласованных работ раскроют лишь после того, как протестная петиция наберет свыше 100 тысяч подписей.

Выяснится, что под топор отдано 2,5 тысячи деревьев: половина из них подлежит уничтожению ввиду якобы неизлечимо больного состояния, другая — ради исполнения задуманного «архитектурно-планировочного решения».

Решение это исходило из надуманной необходимости возврата к нереализованному до конца плану 1804 года и создания жесткой планировки, присущей не пейзажному, а регулярному парку. Такой подход, игнорирующий все прочие периоды развития Монрепо, включая этап его наивысшего расцвета в 1820–1830 гг., признали недопустимым петербургские подразделения ИКОМОС и ВООПИиК, а также научно-методический совет при Министерстве культуры РФ. Все они также обращали внимание на отсутствие утвержденного как положено предмета охраны этого памятника федерального значения.

Пренебрежение этим требованием, похоже, становится нормой для Фонда инвестиционных строительных проектов Санкт-Петербурга (ФИСП) — заказчика этой и других работ с привлечением займов МБРР. Аналогичное нарушение было выявлено «Новой» в случае реконструкции дворов Михайловского дворца для нужд Русского музея, где также проектирование велось по заказу ФИСП на заемные средства МБРР и в отсутствие предмета охраны. После того как этот факт был предан огласке, проект вынуждены были остановить и подвергнуть корректировке.

Но, как выясняется теперь, в отношении Монрепо предмет охраны не утвержден и поныне. При этом все согласования получены, и следом за деревьями взялись за подлинные исторические здания усадебного комплекса.

В декабре Библиотечный флигель разобрали под ноль, а затем приступили к демонтажу Усадебного дома — сняли с деревянного сруба всю обшивку, кровлю, разобрали веранду и террасу, вынули все заполнения оконных и дверных проемов. Поднявшееся возмущение защитников наследия привело к приостановке работ и вынудило заказчика допустить на объект независимых экспертов (ранее ФИСП им в этом отказывал).

В спешно созванном в Монрепо совещании приняли участие такие авторитетные специалисты в сфере реставрации деревянных памятников, как Владимир Рахманов, Ирэн Хаустова, Михаил Мильчик, а также эксперты ИКОМОС, федерального научно-методического совета и ВООПИиК. С «хозяйской» стороны поучаствовали представители ФИСП, проектировщика и генподрядчика, департамента по культурному наследию правительства Ленинградской области и музея-заповедника. Принимающая сторона настаивала: микологическая экспертиза показала никуда не годное состояние объектов. Независимые эксперты с ее заключением категорически не согласились, назвав «фикцией», «рассчитанной на олухов»: пробы брались в паре местах, причем исключительно по нижним венцам.

«В представленной нам микологической экспертизе Главного усадебного дома есть лишь картограмма фасадов с единичными зонами поражения грибком. Разверток внутренних стен и перекрытий нет вообще, — рассказал Михаил Мильчик. — По нашей визуальной оценке, сруб находится в относительно хорошем состоянии. И как показывает опыт (например, с той же дачей Гаусвальд), даже при куда более плачевном состоянии здания можно обойтись удалением пораженных грибком зон с выборочной разборкой отдельных конструкций. А в экспертизе утверждается, что необходимо заменить до 60% подлинных элементов — что на практике оборачивается разборкой до 80%. Библиотечный флигель уже разобран, никаких обоснований по нему мы не видели. Однако можно предположить, что его состояние было нисколько не хуже, а скорее даже лучше главного дома, который горел».

Все независимые эксперты сошлись на том, что проект реставрации главного дома необходимо пересмотреть, отказавшись от тотальной разборки в пользу реставрации на месте, с максимальным сохранением подлинного дерева. Предварительно следует провести добросовестное новое обследование, представив его результаты и альтернативные проектные решения на обсуждение научно-методического совета. Специалисты настаивают на необходимости пересмотреть и принятые решения по созданию бетонных обойм для укрепления фундаментов и полноценных подвальных этажей (такое сосуществование деревянным памятникам не показано). В числе первоочередных мер было рекомендовано снять пленку, натянутую вместо содранных кровли, оконных и дверных заполнений (под ней грибок стремительно размножается, тогда как зданию необходимо проветривание), и установить над объектом крытый навес.

Однако будут ли приняты и реализованы эти рекомендации — большой вопрос, у чиновников и заказчика проекта никакого энтузиазма они не вызвали.

Между тем тендер на подготовку рабочей документации должен пройти в течение месяца.

«При этом, — напоминает Михаил Мильчик, — до сих пор нет утвержденных предметов охраны. Без них разрабатывался, был согласован и теперь реализуется общий проект, что является грубейшим нарушением закона».

Историко-культурную экспертизу (ИКЭ), призванную обосновать предметы охраны, департамент Комитета по культуре Ленобласти заказал лишь в ноябре. Соответствующее объявление появилось на портале госзакупок 9 ноября, заявки принимались только десять дней, а выполнить работу надлежало до 20 декабря (это, напомним, для памятника с территорией в 161 га). Заявку подала лишь одна компания — ООО «Союзстройреставрация», с которой 3 декабря и был заключен контракт на 1,5 млн рублей. Если верить официальной документации, непосредственному исполнителю — эксперту Владимиру Лапшину достались сущие крохи, Союзстройреставрация приняла его на «работу по совместительству» с окладом 35 тысяч рублей, а господин Лапшин управился с ней за 15 дней — акт приемки подписан 18 декабря.

Владимир Лапшин — директор Института истории материальной культуры РАН, он же осуществлял археологический надзор за ведущимися в Монрепо работами.

Судя по представленным в акте ИКЭ снимкам, 3 декабря было очень насыщенным для Владимира Анатольевича: он успел не только заключить договор, но и обегать десятки гектаров Монрепо, фиксируя на фотопленку разбросанные там и сям объекты (их изображения датированы тем же днем).

Публикация акта ИКЭ на сайте департамента Ленобласти вызвала шквал критики. Свои замечания направило и петербургское подразделение ИКОМОС. Так, член его совета бывший главный архитектор музея-заповедника «Монрепо» Виктор Дмитриев указал, что Союзстройреставрацией не использованы в качестве источников известные публикации последних десятилетий по истории усадьбы и парка. Приведенные сведения скудны, датировка не соответствует историческим реалиям. Расположенные в исторических границах имения усадьба Саммонсаари и Лаборатория для боеприпасов не включены (притом что находятся на территории музея-заповедника). Вне предмета охраны оказались материал покрытия двора, аллей и дорожек (что способно развязать руки желающим все закатать в асфальт), система визуальных связей, недопустимо куц и состав предмета охраны по лесопарковой части.

Экспертиза, согласно акту, должна была решить две цели: уточнение сведений по состоящему в госреестре памятнику федерального значения «Комплекс усадебных домов и парковых сооружений (бывший парк «Монрепо»)» и включение в реестр «выявленного объекта культурного наследия «Имение Монрепо» — хотя такого де-юре пока не существует.

При этом представленные в ИКЭ описания границ и состава «Имения…» и «Комплекса…» практически одинаковы. Результатом включения такого новообразования в госреестр памятников станет появление двух ансамблей с одинаковыми территориями и предметами охраны, что повлечет необходимость их регистрации в Едином госкадастре недвижимости, предостерег Дмитриев.

Нарекания главы петербургского ИКОМОС Сергея Горбатенко вызвала небрежность при атрибуции: многие важные элементы ландшафта Монрепо оказались даже не упомянуты. В ИКЭ не представлены ценнейшие планы XVIII–XX вв. (Союзстройреставрация обошлась одним — проектным планом 1804 года), отсутствует фотофиксация важных частей территории ансамбля, а интерьеры главного усадебного дома представлены единственным случайным снимком.

Немало замечаний было высказано и при рассмотрении экспертизы на заседании ассоциации экспертов по проведению государственных ИКЭ. Их несогласие вызвало прежде всего то, что утраченные ранее или демонтированные в последнее время объекты фигурируют в перечне предмета охраны как существующие. Такой подход попытались объяснить стремлением закрепить необходимость воссоздания утраченного. В итоге сошлись на том, что погибшие сооружения могут остаться в перечне, но с фиксацией их физического отсутствия в настоящее время. Члены ассоциации также оказались в целом солидарны с критикой петербургского ИКОМОС, подчеркнув недопустимость выказанного пренебрежения ценностью ландшафтной составляющей ансамбля.

Как фиксируется в самом акте ИКЭ, на момент его составления было уже полностью снесено здание Оранжереи, разобран до каменного цоколя Библиотечный флигель, начат демонтаж главного усадебного дома, Дом управляющего закрыт строительными лесами, демонтированы и отправлены на реставрацию главные ворота и два китайских мостика, полностью утрачена историческая земляная, отделанная гранитными глыбами дамба у долины «Розенталь» (на ее месте нынче возводится новая, из бетона), а на остров Людвигштайн с капеллой и фамильным некрополем Николаи «попадание было затруднено по сезонным условиям».

В общем, «я тебя слепила из того, что было». Сдается, правда, что полтора миллиона за такую халтуру — дороговато выходит. Все огрехи обещают устранить, сделав работу над ошибками с учетом высказанных специалистами замечаний. Между тем контракт по ИКЭ официально значится исполненным и оплаченным полностью еще в конце декабря.

Заточенные с аналогичной виртуозностью конкурсы, объявленные в декабре — на разработку проектной документации по воссозданию флигеля для гостей, воссоздание колонны, обелиска Брольи, капеллы на о. Людвигштайн, — признаны несостоявшимися, так как во всех случаях не поступило ни одной заявки. Такой исход открывает возможность обойтись без аукциона, отдав контракт в «свои» руки.

А растерзанный парк «Монрепо», с его краснокнижными растениями, 70 видами птиц (7 — особо охраняемых), и прилегающую бухту Защитную (где недавно насчитывали 19 видов рыб) ждут еще масштабные дноуглубительные работы (разовые потери водным биоресурсам оценены в 6,5 тонн). Потревоженным птицам обещано «устройство искусственных гнездовий», кувшинки взялись «перемещать в искусственную среду» еще в минувшем сезоне — с посулом воткнуть на прежнее место, когда вся муть уляжется.