Если произнесешь фамилию «Гельман», молодые сразу же отреагируют. Ну как же, известный галерист, бунтарь на ниве современного искусства, вольнодумец. Кстати, зовут его Марат. Но сейчас речь о другом Гельмане, отце Марата. Этого помнит старшее поколение. Сценарий фильма «Премия», ставшего потом спектаклем в БДТ и во МХАТе. «Мы, нижеподписавшиеся», «Скамейка»… Все это ставил МХАТ, нашедший в Александре Гельмане любимого драматурга, удовлетворявшего жажду худрука театра Олега Ефремова на социальную утопию, которая бы показывала правильный путь для замороженного (или уже отмороженного?) советского режима. А кроме МХАТа пьесы Гельмана ставила вся советская провинция и еще 30 стран мира.

Родившийся в октябре 1933 года в молдавской провинции Александр Исаакович Гельман хлебнул радостей двадцатого века, да еще и в СССР, по самое не могу. Достаточно сказать, что из четырнадцати членов его семьи, попавших во время войны в гетто, уцелели только двое — он и его отец. А трудовой путь А. Гельмана был крайне разнообразен — он и на чулочной фабрике работал, и после окончания военного училища шесть лет служил — в том числе на Камчатке, и фрезеровщиком был, и корреспондентом в провинциальных газетах. А в пятидесятые начал писать рассказы, сценарии (вот, например, один, по которому был снят популярный фильм «Ксения — любимая жена Федора») и пьесы.

Позднее Гельман был и членом КПСС (вышел из рядов в 1990 году), и народным депутатом (Межрегиональная группа), и подписантом нелюбезных власти писем — в защиту НТВ и против чеченской войны…

А вот сейчас — новый поворот в творческой биографии Александра Гельмана: он начал писать стихи. И пусть он меня простит — на старости лет. Впрочем, Гельман сам осознает неожиданность такого поворота. В этом возрасте пишут в основном мемуары, а он… Но в том-то и дело, что его стихи — в каком-то смысле честные и даже безжалостные к себе мемуары — свидетельства переживаний немолодого человека перед близким свиданием с Вечностью. Да извинит меня Александр Исаакович за, быть может, неуместный пафос, которого он в своих стихах избегает.

Его стихи — преимущественно верлибры. Я русские верлибры не люблю. За умозрительность и, как правило, отсутствие узнаваемой интонации, вообще звука. Исключение составляют блоковское «Она пришла с мороза раскрасневшаяся…», да некоторые верлибры Бурича, ну и еще немногое. Теперь в этом моем коротком списке уверенно появился Гельман. В его верлибрах есть и та «последняя прямота», и то «чувство правоты», которые и определял как суть поэзии Мандельштам. Он совершенно не лукав и абсолютно честен перед собой в каждой строчке. А еще и афористичен. Тут, наверное, сказался большой драматургический опыт Гельмана — с каждого спектакля зритель должен уносить в своей голове хотя бы две-три фразы.

Я очень рад, что Союз писателей Москвы в этом году решил вручить свою премию «Венец» Александру Гельману — в сущности, молодому поэту.