Последняя фраза — преувеличение. Хотя массовое отравление сероводородом и сернистым газом в Сибае считают фактом: люди жалуются на першение в горле, кашель, рвоту. Поликлиники и городская больница едва успевают принимать больных. На подмогу местным врачам вслед за главой республики прибыло полтора десятка медиков из Уфы.

Руководителям Учалинского горно-обогатительного комбината, на промышленной площадке которого находится законсервированный карьер, Хабиров заявил, что считает их работу «неудовлетворительной», и дал неделю «на то, чтобы все исправить».

За неделю потушить карьер не удалось. На излете января Сибай продолжает задыхаться.

***

9.00. Город пуст. Авто еще ездят, а пешеходов почти не видно. И понятно, потому что в воздухе — целая палитра запахов: тухлые яйца сменяются фейерверками, а те — горящими спичками. Периодически все это разбавляют автомобильные выхлопы.

Через три минуты «на воздухе» чувствую металлический привкус во рту. Перебить его удается жвачкой. Через пять минут появляется кашель, грудь сдавливает. Дышу через шарф.

На проспекте Горняков людей становится больше. Многие в медицинских масках, их сейчас в Сибае раздают бесплатно. От общения отказываются: не до разговоров — быстрее б пройти.

Ближе к центру города маски пропадают. Выныриваю из шарфа и вдыхаю: здесь запахов и правда нет.

Накануне в Сибае был ветер, он развеял смог и очистил воздух. Но сегодня снова штиль, и районы, расположенные ближе к дымящемуся карьеру, уже наполнились зловонием. В дальних от карьера районах пока еще есть чем дышать.

***

Сибайский филиал Учалинского горно-обогатительного комбината (УГОК) находится в центре города. Предприятие градообразующее: 1800 работников, это каждый 30-й житель Сибая. 50% городских налогов.

Заместитель технического директора комбината Артур Аглямов соглашается отвезти меня на карьер.

— Сейчас мы делаем все, чтобы затушить горение. Переправили сюда технику с головного предприятия. Но уложиться в неделю (как того требовал глава Башкирии. —И. Ж.) никак невозможно. Понадобится около сорока дней.

Гигантская чаша карьера открывается между его северным и южным склонами. Со дна поднимается густой дым. Пахнет здесь еще хуже, чем в городе.

Разработка карьера началась в 1960 году. Добывали медно-цинковый и медно-серный колчедан. Потом выплавляли медь. Со временем карьер разросся до 500 метров в глубину, а диаметр его воронки — до двух километров. Богатейшее месторождение законсервировали лишь в 2003-м, да и то — не исчерпав его ресурсов. Просто добыча стала слишком затратной.

А спустя 15 лет неисчерпанные «ресурсы» начали тлеть.

— Сейчас выясняется, что при консервации карьера не была проведена его рекультивация, — говорит Аглямов. — Почему? Этот вопрос теперь никому не адресуешь: до 2003 года карьер разрабатывал Башкирский медно-серный комбинат. Потом он обанкротился.

УГОК, в 2004 году получивший значительную часть активов разорившегося комбината, карьер на свой баланс не взял. Выработанный гигант оказался никому не нужен. Теперь бесхозная воронка стала общегородской головной болью.

— С северного склона мы подаем щелочную воду, — Аглямов показывает на небольшое озеро, образовавшееся на дне карьера. — С южного склона забрасываем карьер глиной.

На южном склоне снует тяжелая техника. Глина осыпается вниз и исчезает в дыму.

— А можно ли было прогнозировать, что руда загорится? — спрашиваю я.

— На нашей практике такое в первый раз.

***

Насип Сакмаров живет в километровой санитарной зоне карьера. Дома здесь появились раньше, чем промышленность. А в 60-е строиться разрешили и ближе — в 500-метровой зоне.

— Никто же не думал, что так загорится, — разводит руками Насип.

В середине ноября 12-летний сын Насипа Салават почувствовал себя плохо: поднялась температура, начало тошнить. О горении руды сибайцам тогда не говорили.

— Запах был, — признает Сакмаров. — Но у нас до этого долго горели торфяники, и к дыму мы привыкли.

Про карьер никто не думал.

В городской больнице Сакмаровым сказали, что у Салавата гельминты. Оставили в стационаре на 10 дней.

— Домой вернули с теми же симптомами. Разве что температуры не было, — говорит Сакмаров. — До января мы протянули на лекарствах. А на днях снова пошла температура:

Сакмаров уверен: у сына отравление сероводородом. Такой же диагноз ставит себе полгорода. Медики, однако, настаивают на других диагнозах, чаще всего — на ОРВИ. Недовольные горожане создали целую группу в «ВКонтакте», где требуют от местных докторов или признать отравления, или уволиться. Сейчас в ней более 600 человек. Самодиагностика и самолечение обрели в Сибае широкие масштабы.

Отдельная больная тема в городе — Крым. Когда глава Башкирии приезжал в Сибай, он заявил, что 500 детей из города будут бесплатно отправлены на полуостров, где воздух чище. Потом оказалось, что в Крым детей смогут отправить лишь в конце февраля и что даже из санитарной зоны повезут не всех.

— Салавата не возьмут, — вздыхает Насип. — Говорят, что в приоритете 500-метровая зона и дети с хроническими заболеваниями. Нам остается только ждать, когда потушат карьер.

***

На пути к городской больнице наталкиваюсь на автомобиль республиканских экологов. Каждые два часа городская администрация публикует отчеты о качестве воздуха в Сибае. И вот те люди, которые делают замеры.

— По этому адресу (около школы № 14. —И. Ж.) поступила жалоба на запах серы, — говорит руководитель группы Рустам Сабиров. — Мы выехали. В настоящий момент в автоматическом режиме забираем воздух. Через 20 минут будут результаты.

Запаха серы не чувствую. Замеры — в 10 раз ниже предельно допустимой концентрации (ПДК) — это подтверждают.

— Вчера вечером невозможно дышать было, а вы писали, что превышения нет.

— Мы пишем то, что показывают приборы, — парирует Рустам.

— Значит, плохие у вас приборы.

— Можете жаловаться.

— А я и буду, — отрезает мужчина и уходит.

Рустам объясняет, что действительно иногда люди чувствуют запах серы, но экологи не могут зафиксировать превышение нормы из-за подвижности воздушных потоков.

— Мы замеряем 20 минут, — говорит он. — Может быть, в какую-то минуту и есть превышение ПДК, а потом дует ветер, и все рассеивается. Но чаще люди просто жалуются, чтобы проверить, работаем мы или нет. Позвонят и ждут: приедем или не приедем.

***

В соматическом отделении детской поликлиники Сибая очереди стоят к каждому кабинету. Принимать здесь должны по записи, но люди приходят без нее.

— Дозвониться на горячую линию, чтобы записаться на прием, невозможно, — объясняет мне одна из ожидающих. — Вчера весь день пробовала, сегодня так пошла. У дочери кашель беспрерывно, — кивает на худенькую девочку лет семи в медицинской маске. — Жидкий стул. Пусть отравлением на бумаге не признают, но, надеюсь, что-нибудь посоветуют.

Люди как на иголках. Хватают врачей на выходе из кабинетов: «Нам без записи, очень надо». Говорить со мной не хотят, тем более фотографироваться.

Главный врач городской больницы Радик Надыргулов соглашается уделить мне пять минут. Его позиция более чем официальная.

— Ажиотаж в поликлинике начался с приездом медиков из Уфы. С середины января. В декабре резкого роста обращений к врачам, несмотря на смог, не было. Поймите правильно: у сибайцев не всегда есть возможность обратиться за помощью к настолько высококлассным специалистам. К нам приехали пульмонологи, гастроэнтерологи — таких врачей у нас нет. Многие люди, понимая, что это их шанс полноценно обследоваться, идут к врачам даже без недомогания. Потому что когда уфимские медики уедут, к ним придется ехать за 450 километров.

— Люди считают, что у них отравление газом, — замечаю я.

— Декабрь, январь, февраль, март — это то время, когда у нас идет сезонный рост заболеваемости ОРВИ и бронхо-легочных заболеваний. И разграничить, что именно стало причиной болезни, практически невозможно, потому что «клиника» у тех, кто обращается, схожа с ОРВИ: кашель и температура.

***

Встретиться с мэром Сибая Рустемом Афзаловым с глазу на глаз не получается: после нагоняя от главы Башкирии он не вылезает из совещаний.

В администрации мне рекомендуют прийти на встречу главы города с жителями в школу № 7. Встреча назначена на 18 часов. Мэр приходит с пятнадцатиминутным опозданием. В зале — полторы сотни человек.

Разговор начинается странно: Афзалов рассказывает, как он рад видеть жителей, особенно в стенах школы, которую сам окончил. «В этом зале мне вручали октябрятский значок, повязывали пионерский галстук. Может быть, здесь есть кто-то из моих учителей?» — спрашивает он.

— Экология… — задумывается на секунду мэр. — Сейчас ведется работа по трем направлениям: гашение карьера, медицинское обеспечение и информирование горожан. Что касается карьера, то идет активная работа по подаче щелочной воды, заиливанию карьера и подаче глины с его бортов.

Мэр перечисляет все то, что ранее мне рассказали на комбинате. Потом добавляет: «Сейчас вокруг приезда уфимских врачей ажиотаж. Поэтому мы решили, что они пробудут в Сибае не до 1 февраля, как планировалось ранее, а до 1 марта». Благодарит главу Крыма Сергея Аксенова за то, что тот пригласил сибайских детей на полуостров, и тут же отмечает: «Мы формируем списки тех, кто поедет. Скоро озвучим».

Афзалов выглядит спокойным и уверенным в себе. Но когда дело доходит до вопросов из зала, едва не срывается на первую же взявшую слово женщину.

Жительница Сибая, представившаяся Аллой, спрашивает, есть ли у мэрии понимание, сколько диоксида серы будет выделено в результате подтопления карьера?

— На время, когда будет увеличена подача воды, я лично планирую уехать из города и увезти семью, — поясняет она. — Диоксид серы — ядовитый газ. Будет увеличена подача воды — будет больше газа. Я не хочу при этом присутствовать.

Мэр сначала просит ответить на вопрос директора сибайского филиала УГОКа Яудата Биккинова (тот говорит, что проект подтопления в настоящий момент разрабатывается), а затем берет слово сам:

— У нас не объявлен режим ЧС, и речь об эвакуации пока не идет.

Затем мэр снова пустился в рассуждения. Сказал о том, что места для эвакуации раньше времени раскрывать никто не будет. «Потому что я знаю, что завтра в соцсетях будут крики: все бежим в укрытие! Но такие места в городе есть».

Острые вопросы сошли на нет почти сразу. А в конце модератор встречи начал давать микрофон людям, которые почему-то бесконечно хвалили мэра…