— Зачем вам, создателям «Фонтанки», вообще понадобилось продавать контрольный пакет?

— Я вам напомню, что мы не продавали сейчас контрольный пакет. В 2013 году контрольный пакет акций компании — издателя «Фонтанки» — был продан шведам, «Бонниер Бизнес Пресс». В 2016 году, после вступления в силу известного закона, шведы решили выйти из бизнеса…

— Да-да, историю, о том как иностранцы отказывались от участия в российских СМИ после вступления в силу закона о не более чем 20-процентном участии, мы помним. Но тогда четверо создателей «Фонтанки», и вы в их числе, стали владельцами всей компании.

— В итоге после всех пертурбаций, владельцем контрольного пакета стало российское акционерное общество, собственник которого — российский гражданин. И это АО было нашим партнером до последнего времени.

— Зачем нужна была такая конструкция? Чем вам самим мешал контрольный пакет? Прибыльное, в конце концов, издание.

— Безусловно, «Фонтанка» — прибыльное издание. Но чтобы рассчитаться со шведскими партнерами, нам все равно пришлось реализовать эти акции.

— Почему спустя два года снова потребовалась перепродажа? Чья это была инициатива?

— Это была инициатива нашего партнера. Почему он принял такое решение? Тут версии могут быть разные, в том числе он мог посчитать медиабизнес для себя непрофильным. Собственно, он таким и был.

— С кем еще, кроме Виктора Шкулева, вы вели переговоры? Кто еще хотел купить «Фонтанку»?

— За последние год-полтора на нас несколько раз выходили представители крупных медийных структур. Называть их, наверное, нет смысла, это было бы и неправильно, потому что они об этом не просили. Но именно переговоры непосредственно с Виктором Михайловичем Шкулевым, которые тоже шли долго, увенчались успехом.

— За эти год-полтора много раз появлялась информация, что «Фонтанку» то ли очень хочет купить Евгений Пригожин, то ли уже купил. Он действительно претендовал?

— Если говорить о нас — основателях «Фонтанки», которые и до сих пор остаются держателями миноритарного пакета, то мы точно не собирались ничего продавать Пригожину.

Насколько эта информация соответствует действительности — не знаю, потому что непосредственным свидетелем и участником таких переговоров я не был.

— То есть партнер с вами даже не делился тем, что, мол, Пригожин покушается?

— Еще раз: я не был участником разговоров, поэтому не могу их транслировать. Поэтому я и использовал такую формулировку: «я слышал». Все остальное — из области предположений.

— Наши коллеги в течение все тех же года-полутора обсуждали тему: дескать, «Фонтанка» уже не та, публикации стали мягче, нет прежней остроты. С чем это связано?

— Мне трудно судить, насколько публикации стали мягче или острее. Но только за вторую половину прошедшего года на «Фонтанке» было опубликовано несколько расследований, получивших большой резонанс. И я точно знаю, что каждый день публикации «Фонтанки» вызывают волнения в каких-нибудь кругах. Наверное, у коллег может быть и такое мнение, я уважаю любое мнение.

— Одно из таких громких расследований касалось истории с Солсбери, Петровым и Бошировым, так ведь?

— Безусловно, «Фонтанка» проводила свое расследование на эту тему, у нас было несколько таких публикаций.

— И вот теперь ваш новый партнер говорит, что ему хотелось бы видеть издание городским, а федеральные темы оставить федеральной прессе. Для вас это не станет шагом назад? «Фонтанка» ведь давно вышла за рамки региональной газеты.

— Во-первых, это не совсем точная цитата. Да, наш новый партнер говорит, что видит «Фонтанку» в первую очередь городским изданием. Но она всегда и была городской газетой. Наша целевая аудитория находится в Петербурге, было бы странно это отрицать. Во-вторых, наш новый партнер имеет в виду, что у «Фонтанки» есть большой резерв в Петербурге. И я тоже считаю, что петербургскую аудиторию можно существенно нарастить. Именно петербургская аудитория дает нам рекламодателя, то есть — обеспечивает прибыль.

И в этой части я с Виктором Шкулевым абсолютно согласен. Но это совершенно не отменяет того, что у «Фонтанки» было и остается свое лицо. И помимо того, что газета добывала и поставляла читателям новости из Петербурга, она давала и будет давать некий петербургский взгляд на федеральную повестку.

— Шведы как партнеры были хороши тем, что в западных традициях не вмешивались в редакционную политику. Но ваш новый партнер, как и его предшественник, родом из СССР и живет в России. Вы не боитесь, что он начнет вам диктовать, что пишем, а во что рыбу заворачиваем?

— Я этого не боюсь. На протяжении долгих месяцев мы проговаривали в том числе и взгляды на редакционную политику. И я точно понимаю, что Виктор Михайлович не собирается на нее влиять. Он высказался на эту тему и перед сотрудниками редакции, с которыми встречался. Тем не менее акционер, безусловно, может иметь свой взгляд. Собственно, он и должен иметь свой взгляд. Странно было бы отрицать такую его возможность.

— То есть влиять все-таки будет.

— Акционер может высказывать свою точку зрения. Это влияние? На мой взгляд — нет.

— Холдинг Шкулева издает журналы Elle, Maxim, Marie Claire и другие похожие. Его точка зрения не сведется к тому, что «Фонтанка» должна пойти по «глянцевому» пути?

— Нет, этого я тоже не боюсь, потому что у Шкулева медиабизнес очень диверсифицированный. Ему принадлежат и известные глянцевые бренды, и тиражный телегид «Антенна-Телесемь», но ему же принадлежит и сеть городских порталов в 15 городах. В частности, в большинстве городов-миллионников. Среди этих порталов есть известные ресурсы, занимающие первые позиции в своих регионах. Это и екатеринбургский E1.ru, и новосибирский ngs.ru, и челябинский 74.ru. Именно 74.ru был основным источником информации о событиях в Магнитогорске. А Е1.ru осенью очень активно рассказывал о выступлениях против пенсионной реформы в регионе.

— Но я ведь спрашиваю не о цензурном влиянии, а, скорее, о коммерческом, когда интересы рекламодателей могут вдруг стать важнее собственно журналистики.

— Никогда на «Фонтанке» интересы рекламодателей не преобладали над редакционными задачами. Было бы странно предполагать, что с появлением нового контролирующего акционера ситуация изменится. Тем более он совершенно честно говорит, что для него медиа — это бизнес. Бизнес заключается в росте трафика и конвертации этого трафика в рекламу.

— Вот именно. И что вы будете делать, если возникнет противоречие между интересами рекламодателя и такими острыми публикациями, какими знаменита «Фонтанка»?

— Мне кажется, формула все-таки другая. Есть интересы читателя. Если они соблюдаются — трафик растет. Если растет трафик — растут доходы от рекламы.

— Вот вы сказали о резервах, которые «Фонтанка» может получить на городском «поле». Разве за 18 лет существования газеты еще не все ниши в Петербурге охвачены?

— Огромное количество не охвачено. Но на протяжении последних лет нам удалось продвинуться вперед. Весь прошлый год я мечтал о создании отдела бизнеса на «Фонтанке». И только в декабре эту задачу мне удалось реализовать. Я бы хотел на «Фонтанке» видеть больше материалов, рассчитанных на думающую аудиторию, материалов из разряда «Наука». И это далеко не все темы, которые представлены у нас недостаточно.