Недавно мой племянник танцевал на балу в честь 100-летия Геологоразведочного университета. Пара лет умеренной муштры от педагога одного из танцевальных коллективов ЮЗАО сделали данного первокурсника идеальной кандидатурой на вальс. Наш особо не сопротивлялся, ему вообще нравится в этом университете. Вообще-то, это должен был быть традиционный для московских студентов Осенний бал, но ради юбилея он немного видоизменился и плавно перекочевал на декабрь. Спустя каких-то несколько дней послевкусие праздника утонуло в новостных лентах. В общежитии университета обнаружили наркотики.

В предпоследнюю субботу перед новым годом средь шумного бала стояла и я. Уже не студентка, я тоже надолго запомню этот момент в исторических интерьерах особняка княгини Шаховской на Большой Никитской. Интерьерах, в которых уже много лет живет музыкальный театр под руководством Дмитрия Бертмана.

— Дорогие друзья, я хочу, чтобы вы сейчас все встали, — попросил пристроившихся на креслах у стеночек зрителей заместитель директора «Геликон-оперы» Эдуард Мусаханянц. — Совсем скоро любимый праздник всех живущих на земле, давайте замкнем хоровод и, как в детстве, вспомним слова «Елочки», а если не получится, нам помогут друзья — солисты театра.

И я вложила свою ладонь в раскрытую ладонь Олега (Здесь и далее все имена участников бала изменены — А. Г.), которому только недавно исполнилось 18. Левой рукой Олег давно сжимал белые пальчики темноволосой хрупкой Лены — тоже бывшей пациентки детского реабилитационного отделения МНПЦ наркологии. И мы пошли по кругу, и пели эту «Елочку», и все знали слова как минимум двух куплетов. Пели ребята — не разберешь, где артисты оперы, а где виновники торжества, — те, к кому так противоестественно и тревожно обращать это «бывшие». Пели мамы в красивых платьях в пол, несколько пап, друзья. И только старенькая бабушка осталась сидеть у стеночки, снимая на телефон внучку или внука.

Полчаса назад они еще торжественно выходили в полонезе — девушки в бальных платьях и парни при бабочках. Потом был вальс и взмывающая из белоснежных оборок девичья рука с маленькой татуировкой повыше запястья — воздушный шарик, а внутри надпись «F**K». И этот достойный только пера классика взгляд девчонки в сверкающем под старинными люстрами платье — не хватило кавалера на вальс. И взрыв эмоций в темных глазах — выбрали первой поиграть в котильоне. Это был по-настоящему первый бал.

— Новогодний бал не в стенах клиники, а в красивых исторических интерьерах был мечтой заведующей детским реабилитационным отделением МНПЦ наркологии Вероники Яковлевны Готлиб, а мы решили, что исполним, — прислонившись к стене гримерки, рассказывал за час до бала Эдуард. — Выпускница Дмитрия Бертмана Катя Мышлянова стала предводителем бала, преподаватель Дома танца «Дуэт со звездами» Аня Баранова помогла с репетициями — сначала в их профессиональном танцзале, потом в интерьерах театра. Вы бы видели, с каким трепетом ребята сюда приходили! Они переживают немного, ведь для них это настоящее таинство, они никогда не надевали смокингов и пышных платьев. И к 18 годам никто из них еще не смог попробовать себя в вальсе… А вот Анна, важный член нашей команды, воспитатель, которая уже тоже выучила полонез и прекрасно вальсирует, — остановил молодую женщину в изумрудном платье Эдуард.

— Для меня стало удивлением то, насколько ребята влились в процесс, — призналась Анна. — Вы бы почитали наш общий чат перед балом! Оказалось, те самые пресловутые эндорфины, которые они искали в процессе употребления психоактивных веществ, можно получить и иначе. Это и сближение ребят между собой, а это очень важно — общаться с другими выздоравливающими. Есть у нас мальчик — пока еще пациент, но достиг определенного уровня доверия, благодаря чему мы можем вывозить его на мероприятия с разрешения родителей. И вот я смотрю на него — он стал мягче, внимательнее. Может, он не шибко хорошо танцует, но помнит каждую фигуру, при том что еще находится в стационаре и у него куча заданий от психологов и консультантов по зависимости.

За стенкой гримерки шуршали платьями, подкрашивали губы, примеряли треуголки «дети».

— Я подумала, что это отличная идея, потому что хочется побыть в сказке, — еле слышно призналась мне Лена — старше 18, уже можно говорить без согласия родителей. — Первые два дня я совсем музыку не слышала, не понимала, что происходит, а со временем стало получаться, понравилось.

— Мы нашей парой по ночам тренировались, ко всему готовы, — заверил меня Олег. — Да, мы вместе, познакомились на фоне театра, на фоне культуры, так сказать. Сам в шоке.

Они рассмеялись, а Лена лишь на секунду запнулась на вопрос, как она чувствует себя в этом платье, но снова улыбнулась:

— Принцессой.

Неподалеку парень с широким размахом плеч и смеющимися глазами пристраивал на голове треуголку.

— Первый раз?

— Шляпа — да, — смеялся Никита. — А костюм уже не впервой, я на сцене выступал, еще когда в колледже учился. В прошлый раз играл Александра I — очень клевый опыт. Мне вообще нравятся времена императоров, королей. Нравится надевать разные костюмы, входить в образ, придумывать для себя какую-то историю — что я гусар или адмирал, например. Это какая-то внутренняя эмоциональная игра. А тут еще и с девушками взаимодействие — это вообще замечательно, когда в программу входит и какой-то флирт. Чуть страшно, стыдно, кажется, что движения деревянные, но с третьей репетиции все пошло.

В мероприятиях проекта «Арт-терапия» Никита принимает участие, когда позволяет время, — работает машинистом пригородных поездов. И это — скорее исключение. Одна из основательниц проекта Ева Печатникова замечает — после 18 дети выходят из центра в мир, где их никто не ждет. Неохотно берут в институты, еще категоричнее — на работу. Дело не только в диагнозе, у многих уже есть и судимость. Поэтому так ценно — почувствовать, что они все еще кому-то нужны. Говорят, они завалили общий чат еще летом, после съемок в опять же совместном с «Геликон-оперой» короткометражном фильме — сердечками и «Спасибо».

Но вижу Никиту, который открывает полонез, потом вальсирует с красивой блондинкой, потом талантливо разыгрывает с Анной сценку из дворянской жизни в соседнем Покровском зале — том самом, где когда-то родилась «Геликон-опера». После бала здесь — камерный концерт солистов оперы, пациентов и воспитателей центра. И одна на всех бабушка снова снимает из третьего ряда, и, кажется, что это действительно один коллектив, а может, и семья. По крайней мере, так кажется со стороны. А потом всех приглашают спуститься в буфет, где будут домашние пирожки и тортик со свечкой — чтобы задуть всем вместе, начать традицию. У всех ли были такие свечки к 18-ти?

Пушкин начал заниматься танцами в 9 лет. «До лета 1811 года он с сестрой посещал танцевальные вечера у Трубецких, Бутурлиных и Сушковых, а по четвергам — детские балы у московского танцмейстера Иогеля», — пишет в книге, посвященной традициям русского дворянства, Юрий Лотман. В «Евгении Онегине» Пушкин написал:

Возможно, кто-то отнесется с иронией к идее терапии балом в современном мире. Да, в год, когда этим 18-летним было девять, итоговый «Еврохит Топ 40» в нашей стране возглавляла песня Baby one more time от Бритни Спирс. Где сейчас та Бритни, и все ли умеют танцевать под рэп?

Но лично мне хватило взгляда на одного парня. Возможно, того самого, что упоминала Анна. Он немного лукаво оглянулся в переполненном после концерта фойе, взял с кресла забытый кем-то огромный парик с венчающим голубую копну парусником и пристроил его себе на голову. Всего на несколько секунд, но это была улыбка, ради которой стоило устраивать этот бал.