В середине года, 8 июня, умер Дэнни Кирван, когда-то игравший на гитаре в группе Fleetwood Mac. Ему было 68. Он умер во сне, тихо и спокойно, как жил все последние годы. В «Новой газете» стихийно сложилось, что я пишу тексты вслед умершим музыкантам. Это не некрологи, это что-то другое. Джордж Харрисон, Джон Лорд, Лу Рид — я писал о них. Но тут, с Дэнни Кирваном, меня постигла немота. Не было слов, чтобы сказать. Зато была бесконечная усталость, словно это я моими усилиями удерживал его в жизни. И не удержал.

Fleetwood Mac времен Дэнни Кирвана на всех высотах стояли вровень с The Beatles. И даже опережали их. Они продавали больше пластинок. Это была супергруппа мирового масштаба, игравшая и жившая совсем по-другому, чем веселые и гармоничные The Beatles. Fleetwood Mac давали густой, темный и страстный блюзовый звук, но не только в этом дело. Они жили в своем мире как в бреду, погруженные сами в себя, улетающие в космос, на границе безумия.

Дэнни Кирван, светловолосый мальчишка, пришел во Fleetwood Mac из группы под названием Boilerhouse. Они собирались и репетировали в бойлерной. Там, среди обмотанных паклей капающих труб, он и родился как гитарист. Питер Грин, душа и звук тех первых, первичных, незабываемых Fleetwood Mac, взял восемнадцатилетнего мальчика в группу, и они на пару творили звук на каких-то затрапезных кухнях, где садились друг против друга с гитарами, чтобы сочинять и репетировать в три часа ночи или дня.

Группа была безумная. Она состояла из четырех гитаристов, три из которых играли на соло-гитарах, и одного огромного долговязого барабанщика. Уже вовсю использовался в роке синтезатор Муга, уже ELP творили свои симфонии, уже Рик Вейкман сделал орган рок-инструментом, а эти четверо сумасшедших в свитерках не знали ничего другого, кроме гитар, ничего иного, кроме раскаленного гитарного звука.

В эпоху звукозаписи время не значит ничего. Нет никакого прошлого, звук звучит сейчас, сию минуту, стоит только нажать кнопку. Нет никаких музыкантов прошлого, все музыканты играют в настоящем. И мы слышим, как 6 ноября 1969 года от басовых частот стонут и дрожат огромные динамики на сцене в шведском городе Эребру, когда Fleetwood Mac играют Something Inside of Me. Даже если бы Кирван сочинил, сыграл и спел только эту одну вещь, он остался бы в нашей памяти.

Сквозь начальный гул и треск плохо сбалансированной записи мы слышим музыку, которая находится вне всяких классификаций, потому что это уже не блюз и не рок, а космос человеческой души. Одиночество и изначальная тоска жизни. Потерянность как неизбежность. Тоска как тень, от которой не отвязаться. Что-то внутри человека, с чем ему не дано справиться. Дэнни Кирван словно предрекает в этой вещи свою судьбу — и ему ее недолго ждать.

Fleetwood Mac разваливались страшным образом. Это был совсем не хипповый карнавал, это было погружение в боль, в хаос, в ад. Питер Грин, великий гитарист, не мог понять жизнь. Однажды он пришел в какой-то офис, ему показали фотографии голодающих детей в Африке, он вынул чековую книжку и отправил в благотворительный фонд все свои деньги. Он не мог понять, как можно играть музыку, когда вокруг жизнь, и она ужасна, ужасна во всей своей совокупности. Он ушел из музыки в жизнь, так он думал, но оказалось, что он ушел в сумасшествие.

Другой гитарист, Джереми Спенсер, вышел во время гастролей из отеля и исчез. Его искали и в конце концов нашли в общине «Дети Бога». Он встретил проповедника на улице, остановился послушать, вдруг понял, что все это правда, и ушел в общину на несколько десятков лет.

Бывают такие люди, у которых нервы не защищены изоляцией. Все, что люди используют как изоляцию, защищая себя от жизни, у них отсутствует. То, чего другие просто не замечают, их доводит до депрессий, до панических атак, до истерики, до распада. Смертный ужас жизни, безвыходность жизни они ощущают каждый миг, каждый час.

Однажды я сидел в кино и смотрел французский фильм с тонкой, нервной, чувствительной Натали Бай. Название не помню. Не важно название. Помню только одну сцену: героиню Натали Бай тошнит. Это спазмы, нервные спазмы. И в темноте зала неподалеку от меня чей-то голос недоуменно спрашивает: «Что с ней?» Кто-то настолько здоров, что не понимает, что стресс сжимает человека изнутри и выворачивает его наизнанку, что не нужно никаких особенных причин, чтобы тебя выворачивало и крутило от жизни.

Дэнни Кирвана в группе считали странным и не вполне нормальным, но даже и эти люди второго, постгриновского состава, не поняли, что случилось перед концертом, когда Кирван и новый гитарист Уэлч настраивали гитары.

Он разбил себе голову о стену и вслед за этим вдребезги разбил о стену свою любимую гитару Gibson Les Paul производства Ми1956 года. Комната в осколках и крови. Он отказался выходить на сцену, он не мог больше играть, он не мог больше жить с голыми нервами, он не мог больше делать музыку посреди кривой, тупой, несправедливой, жестокой жизни. И его уволили из группы.

Дэвид Байрон из Uriah Heep, Томми Болин из Deep Purple, Дэнни Кирван —всех их уволили, потому что они не смогли поддерживать в себе необходимый для жизни уровень нормальности или хотя бы симулировать его. Такие в деле не нужны.

Дэнни Кирван исчез. Годами о нем ничего не было слышно. Fleetwood Mac возродились и в новом составе с новыми песнями взлетели к новой славе. Сегодня это группа с хитами и золотыми альбомами, игравшая в Белом доме. А Дэнни Кирван исчез. Исчез нервный мальчик с испуганными глазами, выпускник бойлерной, носивший длинный шарф вокруг шеи и кеды. Но музыка его не исчезла.

Она никогда не входила ни в какие ротации, но каким-то образом жила на краю большого музыкального мира, на обочине и в полуподполье. Эти песенки с невыносимой нежностью и тоской и невероятной, пронзительной гитарой хранили в памяти и на магнитофонах поклонники Дэнни Кирвана. Они его и искали. Я не искал, но следил за поисками. То один напишет в Сети, что видел его в пабе в южном Лондоне, то другой встретит его на улице. Тот же длинный шарф, те же испуганные глаза, только щетина на щеках и странные реакции. Когда его узнавали в баре или в пабе, он тут же вставал и уходил.

Наконец нашелся журналист, который отыскал Дэнни Кирвана, потому что хотел взять у него интервью. Интервью он хотел взять, потому что прошли десятилетия, и те первые, начальные Fleetwood Mac превратились в легенду и классику рок-н-блюза. Теперь пришло время писать о них книги, пришло время больших биографических передач на «Би-би-си». Питер Грин нашелся относительно легко, все знали, что он в сумасшедшем доме. А Кирван?

Потому что он был бездомный. Дома у него не было. Жил где попало.

Дэнни Кирван, человек с обнаженными нервами, чувствительный настолько, что каждое соприкосновение с жизнью причиняло ему боль, странный и слабый, не сумевший не только пробиться куда-нибудь, но даже удержаться в нормальной жизни, выпавший вниз, много пивший, заплутавший в жизни, простивший всех, в этом интервью, которое и на интервью-то не похоже, сказал, что не обижен на Мика Флитвуда, когда-то уволившего его из группы, и да, хотел бы встретиться с ним и с другими тоже. Но они не захотели. А может, просто не сложилось, не знаю.

В 1998 году гитариста Дэнни Кирвана приняли в Зал славы рок-н-ролла. Но полететь в Америку на церемонию он не смог, у него не было денег на билет. В то время у него все наладилось, он жил в хостеле для бездомных, у него там была своя комната и даже гитара. Иногда он играл на гитаре свои фантазии. Никто этой музыки не записал, и она исчезла.

Я сказал в начале текста, что, когда я узнал, что Дэнни Кирвана не стало, я почувствовал, что не удержал его в жизни. В этом нет ни преувеличения, ни мании величия. Конечно, я не могу никого удержать в жизни, но, может быть, мысли и чувства многих людей, раскиданных по земному шару, что-то и как-то могут. Все десятилетия, когда исчезнувший гитарист жил во тьме своей странной жизни, и плутал, и пил, и был непонятно где, сотни и тысячи людей помнили о нем, слушали его песни, восхищались его гитарой и всей душой желали ему добра. Может быть, это держало его тут, среди нас.

Теперь все в порядке, Дэнни. В следующей жизни все будет не так, как в этой, все будет по-другому, лучше.