«Мне страшно от ощущения каменной стены перед собой, которая совсем без двери», — написала Светлана. Она просит, нет, умоляет оставить Илью — молодого человека с тяжелыми нарушениями развития — в детском доме № 4 в Павловске, а не переводить его во взрослый психоневрологический интернат (ПНИ), хоть ему и исполнилось 18 лет. По ее словам, всего трех самых ослабленных выпускников врачи не рекомендовали переводить во взрослые интернаты: это опасно для их жизни. Но на 20 декабря уже назначен перевод первого: Ильи. «Более 14 лет наши педагоги и волонтеры были рядом, изучили все его особенности, сигналы, сложности… Для таких слабых ребят перевод в ПНИ — это отправление на смерть», — считает Светлана.

«Перспективы» давно бьются, чтобы их самым слабым подопечным — с тяжелейшими нарушениями развития, нуждающимся в кормлении протертой пищей или через зонд, в 18 выглядящим как пятилетние дети, не говорящим, нередко слабослышащим и слабовидящим — разрешали оставаться в детдоме: в привычной обстановке, среди тех, кто знает ребят с детства. «Год назад мы кричали о том, что небольшую группу выпускников нужно оставить в детском доме как минимум до 23 лет (закон это позволяет), но их перевели. Из 19 человек четверо не прожили и года после перевода, — говорит Светлана.

«Перспективы» говорили, убеждали, обращались во все инстанции. Удалось добиться только, чтобы во взрослых ПНИ стали открывать «отделения милосердия» — эту идею поддержала вице-губернатор Анна Митянина. Хорошо хоть так: сделан первый шаг: признали проблему существования слабейших.

Екатерина Таранченко, многолетний волонтер, а теперь сотрудник «Перспектив», так объясняет драматизм ситуации: такие ребята, как Илья, даже не могут спросить: а что, собственно, происходит? «Представьте: вы сидите дома, занимаетесь обычным делом, ну, там, смотрите в окно на снег, слушаете голоса близких, которые рядом пьют чай и размеренно беседуют. Вдруг кто-то заходит в комнату, молча одевает вас в уличную одежду, выводит из дома, сажает в машину, везет часа полтора, привозит в огромное здание, заводит в комнату к незнакомым людям, без объяснений переодевает и оставляет в кровати. Вы думаете, это какое-то недоразумение. Но у вас нет телефона и невозможно ничего узнать. Вокруг люди, которых вы не знаете, и вашего языка и жестов они не понимают. И вы лежите-лежите-лежите. Три раза в день вас кормят. Вы думаете, что это сон и вас скоро вернут туда, где вас любили, знали, где у вас была ЖИЗНЬ. Проходит неделя, две, месяц, еще больше, счет времени теряется… Так я чувствую истории ребят, с которыми я занималась в детском доме и которые умерли в ПНИ через полгода после того, когда их «посылкой» отправили по запрограммированному жестокой системой маршруту. Вадик, Марта, Олег…»

Екатерина рассказывает, что Илья, ее воспитанник, уже один раз чуть не умер от истощения, долго находясь в больнице и не понимая, что происходит. А 20 декабря, день, на который назначен его перевод в ПНИ, несмотря на все официальные и неофициальные просьбы, неумолимо приближается.

Один раз спасенный

В 2010 году история Ильи уже обошла сначала петербургские, потом и общероссийские СМИ. Его фотография — полуживого ребенка, истощенного, как узник концлагеря, — потрясала. Таким он стал после долгого одинокого лежания в больнице. Скандал случился такой, что Павел Астахов, тогдашний детский омбудсмен, прилетел в Петербург. Его появление сыграло свою роль — в ДДИ № 4 сменилось руководство, директором на какое-то время стал Андрей Домбровский, много лет занимающийся детьми с тяжелыми нарушениями, и волонтеров перестали гонять. Но главное — Илья был спасен. Он набрал в весе и снова стал улыбаться.

Случай Ильи — это сражение за одного человека — только часть большого дела реформирования интернатов. Министерство труда начало реформу ПНИ — гигантских «комбинатов» с глухими заборами и КПП. Но это процесс не одного года, а спасать людей надо сейчас.

Опыт в России есть, о нем неоднократно рассказывала руководитель «Перспектив» Мария Островская — надо, чтобы как можно больше людей с особенностями развития, кто может жить с поддержкой и помощью, покинули ПНИ. Жили бы, как в доме в «Новой Охте» — проекте ГАООРДИ, или как в деревне Раздолье, где «Перспективы» построили дом. Чтобы были у этих людей собственные комнаты с общей гостиной и кухней, чтобы утром они отправлялись в мастерские и на занятия, а вечером возвращались домой. Чтобы им помогали жить, а не запирали, как в тюрьме. Уйдет система огромных интернатов, и для таких слабеньких, как Илья, будут созданы другие условия — небольшие Дома милосердия. Где не надо будет всю жизнь лежать, глядя в потолок. Но реформа ПНИ идет со скрипом, а в адресной инвестиционной программе Петербурга заложено строительство новых больших интернатов на сотни и сотни мест.

ВСЕ МАТЕРИАЛЫ ПЕТЕРБУРГСКОЙ РЕДАКЦИИ | АРХИВ ПУБЛИКАЦИЙ | PDF