ИнтервьюКультура

Тициан скоро уедет

Музей имени Пушкина вот-вот лишится ценнейшего полотна

Этот материал вышел в номере № 139 от 14 декабря 2018
Читать
Тициан скоро уедет
Марина Лошак. Фото: Сергей Бобылев/ТАСС
Через неделю, 18 декабря, из Пушкинского музея под траурные фанфары вынесут полотно Тициана «Венера и Адонис». Публичная жизнь шедевра в музее будет окончена. Договор между ГМИИ имени Пушкина и частными владельцами о временном хранении и экспонировании подошел к концу. И частные владельцы сегодня намерены полотно у музея забрать.
обновление
 
В истории «Венеры и Адониса» забрезжил свет. Представитель владельцев Сергей Кругликов «вышел на связь» с директором ГМИИ Мариной Лошак и заявил о готовности вести переговоры о продаже или приобретении музеем шедевра Тициана. Договор о временном хранении продлен не будет — предполагается, что переговоры о продаже начнутся уже в уходящем году.

«Новая газета» подробнейшим образом рассказывала эту детективную историю в материале «Дайте Тициану гражданство в России». Речь шла о невероятном сюжете атрибуции никому не известной картины, оказавшейся оригиналом гения и потеснившей знаменитое полотно Прадо, в свою очередь оказавшееся вторым. И о личности ученого, установившего авторство, — замечательном итальянисте с мировым именем Виктории Марковой. О том, какие приключения выпали на долю Тициана в Италии и России. И, само собой, — о личности реального владельца, пытающегося спрятать свое ценнейшее приобретение за фиктивными документами и персонажами.

Дайте Тициану гражданство в России

Через три месяца шедевр стоимостью $20 млн могут навсегда увезти из страны. Детектив с участием гения, знатока и дельцов

И вот сегодня приходится констатировать: Россия, так и не успев дать гражданство Тициану Вечеллио, может его лишиться. Осталось всего четыре дня. Мы попросили директора ГМИИ Марину Лошак прокомментировать ситуацию.

— Что сейчас происходит вокруг «Венеры и Адониса»?

— Мы пытаемся выстроить переговоры о дальнейшей судьбе картины в музее.

— Но почему они не велись до сих пор?

— Потому что мы начинаем переговоры, когда ясно понимаем ситуацию, когда мы уверены, что у нас есть спонсор, когда установлена реальная рыночная стоимость вещи. А это огромная работа, и мы ее проделали. Только что, в понедельник, мы послали владельцам письмо с просьбой о встрече для того, чтобы обговорить возможность продажи. Пока ответа нет.

«Венера и Адонис»
«Венера и Адонис»

— Значит, с тех пор как «Новая газета» опубликовала свое расследование, был найден человек, готовый заплатить необходимую сумму и передать картину в дар музею?

— Да, и это самое важное — то, что нашелся человек, готовый заплатить сумму, адекватную экспертной стоимости. Дело в том, что свежий провенанс, какой бы он ни был, сказывается на цене. И как бы мы ни были убедительны, как бы ни демонстрировали свои научные открытия, у вещи нет исторического подтвержденного провенанса, истории в веках, и поэтому у нее, соответственно, более скромная цена. Это понимают все. И владельцам это тоже надо понимать.

— Кто произвел экспертную оценку?

— Мы разговаривали с самыми разными экспертами, мировыми, интернациональными, с музейными коллегами. Нам помогали самые разные категории людей, так или иначе имеющих отношение к оценке, — от научных сотрудников до лойеров, от знатоков эпохи до аукционистов. И в итоге была названа стоимость, на общий взгляд, адекватная этой вещи. И есть человек, который потенциально готов сделать этот дар музею. И теперь, когда все готово, мы хотим срочно провести переговоры. Сегодня, в среду, я послала еще одно письмо с убедительной просьбой за эти три дня найти какой-то консенсус. Имея в виду, сколько музей сделал для репутации этой картины, для ее реставрации, для введения в мировой научный контекст.

Можно получить документ, в котором владельцы просят вернуть картину?

— Его нельзя публиковать. Согласно нашему договору они просят подготовить картину к отправке.

— А российские власти на любом уровне, от министерского до администрации президента, в курсе этого сюжета?

— Да, все в этом очень заинтересованы, Министерство культуры хочет того же, что и музей, нам всячески рекомендовано активно работать. И мы работали, с нашим участием нашелся меценат, который готов этот шедевр музею обеспечить при согласии владельцев.

— Рыночную стоимость вещи назвать можете?

— Пока с ними это не обсуждалось, не могу.

— Вы чего-то в этой ситуации опасаетесь?

— Я очень опасаюсь, что, несмотря ни на что, они не захотят продать вещь, и это будет большая потеря — для страны, для музея, для зрителей…

И главное, я опасаюсь, что картина останется вне нашего внимания. Это очень опасно для вещи, тем более для такой важной вещи и так серьезно атрибутированной. Она может просто выпасть из культурного оборота, залечь в хранилище на долгие годы или быть предложена какому-то коллекционеру, не публичному… Чего всегда опасается музей? Что вещь потеряется надолго. Исчезнет.

— А музей обращал внимание вышестоящих на то, что недавний провенанс вещи и, собственно, человек, стоящий за всеми официальными договоренностями и бумагами, мягко говоря, мутноваты? Вопросов по истории ввоза картины в Россию, и по истории ее легализации, и даже — будем прямолинейны — по каналам возникновения средств, которыми оплачено полотно, очень много. Власти в этой истории достаточно встать на сугубо правовые позиции…

— Мы действуем исключительно внутри юридического поля. И вести переговоры я буду только с той организацией, с которой у нас договор. С компанией «Голлнер Менеджмент Сарл». Это принципиально важно, они нам предложили эту вещь, они официальное лицо этого предложения, они еще на нашей первой пресс-конференции публично, во всеуслышание заявили, что готовы продать вещь музею. Это не наши выдумки, не подковерные интриги. Это изначально было предметом обсуждения. Конечно, каждое экспертное мнение, каждая камера, каждая публикация, тем более такая, как ваша, как им кажется, увеличивает цену, то есть привлекает к вещи больше внимания. Но вместе с тем мы это делаем, чтобы продемонстрировать, как важна картина для музея.

Марина Лошак. Фото: Сергей Бобылев/ТАСС
Марина Лошак. Фото: Сергей Бобылев/ТАСС

— Есть у вас план оперативных действий?

— Я надеюсь сегодня получить ответ; мои ассистенты будут сидеть на телефонах и добиваться этой встречи. Она должна произойти непременно, мы должны сказать друг другу все, что мы хотим сказать. Любой ответ в данном случае важен. Если они скажут, что наши условия их не устраивают, мы должны это услышать. Но, может быть, мне удастся их убедить. Так что сейчас очень острый момент.

— Почему это происходит в самый последний момент, почему музей пытается вскочить в уже уходящий поезд?

— Потому что только сейчас у нас появилась уверенность в том, что есть все, чтобы взвешенно и аргументировано сформулировать предложение. Это же не рынок, это процесс. Мы музей, а не торговцы, и я в данном случае человек, который может только с открытым забралом вести эти переговоры. Я не могу торговаться, могу только честно сказать, из чего эта цена сложена, и быть убедительной профессионально. Они, надеюсь, смогут оценить все плюсы этой истории и нашего взаимодействия, если они соглашаются, и все минусы, если не соглашаются, потому что минусов много.

Ни один серьезный музей мира, ни один крупный аукцион не пойдет на приобретение этой вещи, зная ее предысторию.

— То есть ни одна серьезная культурная институция в этом участие не примет. Но ведь всегда возможен арабский шейх?

— И не только арабский…

— Но разве «Венеру и Адониса» можно вывезти из России? Музей консультировался по этому поводу с органом, который дает добро на такие операции, — государственной таможней?

— Мы действуем подзаконно и Министерство культуры тоже. Если официальные бумаги в порядке, она будет вывезена. Если нет — не будет. Наша задача — привлечь максимум внимания к ситуации, чтобы ничего не произошло случайно. Если картина будет вывозиться, соответствующие официальные органы будут очень внимательно смотреть все документы; просто так, минуя таможню или надеясь на какие-то случайные обстоятельства, эту вещь вывезти уже невозможно.

— А если бы вы вдруг не отдали «Венеру и Адониса»?..

— Мы не можем не отдать, потому что юридическим документом мы гарантировали возврат, и мы в любом случае картину обязаны вернуть. Иначе мы не музейщики, которые действуют цивилизованно и согласно договоренностям, а рейдеры.

— То есть, вполне возможно, 17-го картину упакуют и 18 декабря она покинет музей?

— Да, в 10 утра. Поэтому мы сейчас хотим напомнить всем, в том числе международным культурным институтам и международным рынкам сбыта, как важна эта картина, в каком контексте она будет в музее, чтобы это стало частью всеобщего знания. Ударить в набатный колокол, который услышат по всему свету.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow