Тяжесть возвращения

Снежная колея тянется мимо кирпичных заборов поселка Зональный. Это престижный район коттеджной застройки. Беспокойным соседям здесь не рады, как, впрочем, и везде — за три года работы мотивационный центр переезжал четыре раза. За воротами без вывески — трехэтажный особняк с решетками на окнах. «Это чтобы люди в пограничном состоянии в форточку не выходили, — поясняет волонтер Дима. — Осторожнее на крыльце, после штурма никто не чистил».

Реабилитацию здесь проходили 18 человек. Как подчеркивается в пресс-релизе ФСБ, «работа велась по американской программе «12 шагов», часть сотрудников центра ранее сами вылечились от химической зависимости и не имели медицинского образования. «Освобожденных» отвезли в город для опроса в Следственном комитете и отпустили. Кого-то успели перехватить родители. Некоторые до сих пор даже дома не объявились. «Пятеро вернулись к употреблению, — говорит Дима и быстро закуривает. — Это были новички. В первые два-три месяца человек находится в отрицании лечения. Что угодно сделает, чтобы отсюда уйти. Я ведь тоже не хотел выздоравливать».

Дима попробовал наркотики в 14 лет. Сначала легкие. В 11 классе родители обнаружили, что он употребляет внутривенно. Заперли на три месяца дома. Пережив ломку, Дима начал заниматься боксом, но от наркотиков не отказался. «Перерывы длились не больше двух месяцев. Наркоманом я себя не считал, потому что не воровал из дома. Но со временем и это случилось: вынес золото сестры, когда начал играть на автоматах».

В наркодиспансере Дима лежал два раза. «Валялся на прокапке, считал, сколько человек придет ко мне на похороны. В больницу наркоман ложится, чтобы снизить дозу: выписываешься — и тебе хватает денег.

Заметно, что разговор дается ему не просто. Чтобы не закуривать очередную сигарету, Дима достает из кармана серебристый шарик-прыгун и несколько раз сильно ударяет об пол.

В реабилитационный центр Дмитрия отвезли «ребята», когда освободилось «социальное место». Что за «ребята» из Заводского района, понятно без объяснений. Как говорит Дима, три-четыре места постоянно предоставляли неимущим, и платил за них не ФОМС. В ребцентре у него «выстроились идеалы: я увидел людей, которые не употребляют три, пять лет и радуются жизни»: «У наркомана одна схема в голове: плохо тебе — надо употребить, хорошо — надо добавить. А здесь меня научили помогать себе по-другому». Дима искоса следит, что я пишу в блокноте: сомневается, что смогу оценить значение сказанного.

Избавившись от 20-летней зависимости, Дмитрий остался в центре волонтером. Участвовал в «интервенциях» — это выезд к пациенту, который не хочет лечиться. По закону принудить человека к лечению может только суд. Представители мотивационного дома, как они объясняют, действуют методом убеждения:

Больше всего ему запомнилась поездка в Петербург. «Подошли к мальчишке на улице. Он сначала решил, что это похищение, начал звать на помощь. Показали переписку с его матерью. Объяснили: мы сделаем так, что ты снова сможешь кушать и спать, на «спидах» ведь неделями не спят. Убедили сесть в машину. На подъезде к Саратову он опять разволновался и взял меня в заложники: приставил отвертку к шее. Цирк творил на дороге, пока мы его матери не набрали», — Дима, усмехаясь, трет ладонью под правым ухом. Вылечиться памятный клиент не успел — приехали спасители из ФСБ и Росгвардии.

«Когда я в 2005 году освободился, спайс продавали, как хлеб, в киосках. До сих пор помню тот первый синий пакетик», — в курилку входит волонтер Денис, заслоняя собой весь дверной проем. Три года назад его внесли в центр на руках с весом меньше 40 килограммов. Сейчас в нем почти в 2,5 раза больше. Организм у Дениса, действительно, богатырский: трое здоровых сыновей, несмотря на 24 года употребления.

Денис ведет нас по широкой деревянной лестнице. На площадке—свернутые тюками матрацы и пирамиды табуреток. В спальне — голые двухъярусные кровати с металлическими сетками. В кухне — сдвинутые в угол столы, тарелки и противень с остатками пригоревшего омлета. Тренажерный зал с вышитой иконой. Конференц-зал с декоративным камином и хрустальными бра (коттедж построил авторитетный бизнесмен, но попользоваться не успел, вдова сдает недвижимость в наем).

Пресс-служба ФСБ снимала ролик в кладовке под лестницей. На записи реабилитанты, характерно бормоча под нос, жалуются, что к ним применяют негуманные воспитательные методы — заставляют до рвоты есть вареную перловку, таскать на себе шины, канистры с водой и даже двери.

«Соли сводят с ума», — странно улыбаясь, произносит Денис, глядя в пол. На минуту кажется, что он потерял тему разговора. «Потребителя посещает шизофрения. Однажды я пять часов просидел в холодной бане —показалось, что во двор забрались враги. Когда отпустило, понял, что примерз к печке. Это ни фига не смешно! — вскидывается Денис. — В другой раз девушка на солях выстрелила себе в подбородок. Ей было 29 лет. У нее от лица остались одни уши. А мы еще сутки продолжали употреблять в том же помещении, она же лежит и не мешает. А вы говорите: канистры, унижение человеческого достоинства, — Денис смотрит мне прямо в глаза очень ясно. — За эти 24 года в употреблении я так сам себя унизил, как никто не смог бы. В ребцентре меня из гроба вернули!»

Жили они долго и «в чистоте»

Под интернет-петицией в защиту саратовских ребцентров подписались почти полторы тысячи человек. Обращение к правительству РФ поддержали матери, чьи сыновья уже несколько лет «живут в чистоте» — без психоактивных веществ. Родители продолжают общаться в чатах «постлечебки».

«Мой сын — домашний мальчик. Когда ему исполнилось 25, я подумала: можно вздохнуть спокойно, опасный возраст позади, — рассказывает Ольга, улыбчивая брюнетка в розовом платье и серой шали на плечах. — Мне в голову не приходило, что мой ребенок — наркоман. Пока мы не достигли дна — в 27 лет на него завели уголовное дело».

Сын Ольги употреблял спайсы. Когда не было денег — аптечные таблетки, иногда по тысяче штук. Ольга предложила лечиться, «но у сына включилось наркоманское отрицание, и я вызвала интервенцию». Молодой человек провел месяц в мотивационном доме, потом — еще 5 месяцев в терапевтическом сообществе. «Выписка из центра — особенная церемония. Сыну подарили комнатную фиалку в знак того, что теперь он сам может нести ответственность за свою жизнь. Цветет уже третий год».

Елена работала в важном государственном учреждении. «Была вынуждена уволиться. Боялась, что сын придет, будет орать, требовать денег», — говорит она, поправляя золотую цепочку. Черное платье, аккуратная стрижка, рыжие волосы — строго и ничего лишнего.

Зависимость сына она заметила не сразу. От неприятных вопросов он уезжал к отцу и бабушке (родители в разводе). Колледж закончил с трудом. Похудел на 20 килограммов. Стал одеваться в обноски, одежду, которую покупала мать, постоянно «терял». «Глаза у него были голубые. А стали черными из-за расширенных зрачков», — вспоминает Елена. Молодой человек «вынес все» из дома, семья залезла в долги.

«Да мы его выловить не могли! Какие заявления, какие подписи, он маму не узнавал! — разводит руками женщина. — Наркоман может быть совершеннолетним по паспорту, но принимать за себя осознанные решения не в состоянии».

Однажды после приема солей у молодого человека так поднялось давление, что «кровь потекла из ушей, из носа, отовсюду». «Он метался по подъезду и ревел, как зверь. В глазах не было ничего человеческого. Мы вызвали скорую. К наркоманам приезжает специальная скорая. Едет медленно, наверное, ждут, пока человек умрет. Мы с бабушкой и мужем загнали его в угол подъезда и держали там три часа». Санитары «связали его канатами» и увезли в государственную клинику.

«Откачали нас. Выписали. Он вышел из машины и пропал. Близкие говорили: смирись, готовься к похоронам, нет такого места, где это лечат. У соседки два сына погибли в употреблении. Мы к деду на кладбище ездили, у меня мурашки побежали — вокруг лежит молодежь».

Елена искала лечебное учреждение по объявлениям и отзывам других семей. Боялась нарваться на аферистов и потерять последние деньги. «Пришла на встречу группы для родителей. Подумала: не могут же все они быть артистками и разыгрывать для меня шоу». Сына привезли в мотивационный центр при помощи интервенции. Через неделю ему исполнилось 26 лет.

Стационарная реабилитация длилась пять месяцев, амбулаторная (пациент живет дома, но каждый день приезжает на занятия) — еще четыре. С тех пор прошло почти полтора года. Молодой человек работает, вместе с девушкой снимает квартиру, читает в колледже лекции о вреде наркотиков.

«Нужно только позвонить!»

Как сказано на сайте «Решения», сейчас в стране действуют 14 таких центров. «Три года «Решения» в цифрах — это: 1360 счастливых и свободных от зависимости пациентов, 500 человек, которые прямо сейчас спасают свои жизни в наших центрах, 600 тысяч бесплатных смс-консультаций, 1500 интервенций, 2 миллиона просмотров на каналах ютьюб, — бодро сообщает сайт. — Вам нужно только позвонить на наш бесплатный номер, все остальное мы берем на себя. Обещаем, мы вернем вам здорового и счастливого ребенка!» Ниже — онлайн калькулятор стоимости лечения с графами «Что употребляет», «Время употребления» и т.д.

«Почему лечение наркомании не может стоить дешево?» — задается вопросом сайт и тут же отвечает, что государство предлагает помощь бесплатно, но только при постановке на учет «с пожизненным ярлыком наркомана». Ресурс предупреждает, что «на рынке реабилитационных услуг есть мошенники, которые зарабатывают на горе людей». «Когда вам предлагают дешевые альтернативы, решите, готовы ли вы отказать близкому в нормальных условиях и компетентном уходе. Если ответ «нет», добро пожаловать к нам!» Стационарная реабилитация в центрах сети стоит от 40 до 120 тысяч рублей в месяц.

Стратегическим директором сети «Решения» назван психиатр-нарколог, бывший зависимый Олег Болдырев. В 2004 году он с партнерами организовал сеть центров длительной реабилитации «Вершина» и фонд «Здоровая страна». В 2016 году уволенный сотрудник «Вершины» Алексей Курманаевский (бывший зависимый, известный по иску в ЕСПЧ с требованием разрешить в России заместительную терапию) обнародовал видеоролики, в которых реабилитанты жаловались на негуманное отношение персонала.

История обсуждалась в прессе и соцсетях. Как выяснилось, работа подобных реабилитационных центров не лицензируется. Они не попадают в поле зрения Минздрава, так как официально услуги медикаментозной детоксикации оказывают клиники-партнеры. Прочие проверяющие — СЭС, пожарные и т.д. наведываются в преуспевающие учреждения регулярно, но в их компетенцию входит состояние здания, а не методы реабилитации и квалификация сотрудников.

За два года ничего не изменилось. Государство по-прежнему не предлагает для лечения зависимости ничего, кроме советской системы диспансеров, и не регулирует рынок частных услуг. Если не считать таким регулированием штурм ребцентров силами сотрудников ФСБ и Росгвардии.

Как пишет на своей странице в фейсбуке психиатр Болдырев, после разгрома учреждений в Саратове «подобное происходило в Воронеже и Новосибирске, следующие, скорее всего, «Решение-Краснодар». По мнению врача, «люди, которые не в состоянии сделать качественную программу, да и вообще мало понимают в реабилитации, решили таким образом вести конкурентную борьбу».