Этим летом Государственная дума одобрила законопроект, который отменяет обязательное преподавание государственных языков в национальных республиках РФ. Татарский и десятки других языков утрачивают статус государственных. В школах они будут доступны только для тех детей, чьи родители дважды — ​перед первым и пятым классами — ​подадут заявление.

Очевидно, Москва, вернувшись «в родную гавань», отказывается признавать нации в качестве политических субъектов. Внутри России остается одна политическая нация — ​россияне. Единая, неделимая, одинаковая и в Уфе, и в Краснодаре, и в Йошкар-Оле, и в Якутске.

С этой точки зрения нероссийские идентичности переходят в разряд «индивидуальных особенностей» граждан России. Москва готова их уважать, но как «особенности». Без права на самоуправление, территории и свои институты памяти.

Архитекторам «Дружбы народов», созвучного Новой Москве, пришлось бы отказаться от «народов» в названии. Если в России одна политическая нация, множественное число неуместно. «Индивидуальная особенность» — ​личное дело индивида, поэтому не «народов», а «народа».

Что касается «дружбы», то врачи утверждают, что сами с собой дружат только аутисты. Если речь идет об одном персонаже, «дружба» явно лишнее. «Единство» звучало бы гораздо актуальней.

Как бы он выглядел? Марксисты, заказавшие фонтан архитектору Константину Топуридзе, признавали право наций на самоопределение вплоть до отделения. Шестнадцать женских фигур, окружающих фонтан, символизировали шестнадцать республик, входивших в состав СССР. Характерная деталь: уважение марксистов к народам СССР было так велико, что натурщиц искали в республиках. Известны имена трех: эстонская балерина Вирве Кипле, туркменская пианистка Гозель Аннамамедова и грузинка Родам Амирэджиби.

Сторонникам единой российской нации такой подход явно чужд. На месте шестнадцати разных женских скульптур в разных национальных костюмах появились бы восемьдесят пять одинаковых «субъектов Федерации». Поскольку разницы между ними нет, они бы сэкономили время на поиске натурщиц. У всех скульптур было бы одно «общероссийское лицо» и один «общероссийский народный костюм». При этом, учитывая тот факт, что Москва вроде бы готова уважать «индивидуальные особенности», костюм отдельных субъектов слегка отличался бы от общего. Какой-нибудь особый орнамент на поясе. Васильки в венке вместо ромашек, слегка иная вышивка на сорочке.

Главное, чтобы эти отличия были незаметны при взгляде издали. Только вблизи, чтобы избежать иллюзии, будто между субъектами есть разница. Унификация, как утверждает бывший министр национальной политики Валерий Тишков, превыше всего.

Задачу можно и упростить: оставить одну скульптуру с одним общероссийским лицом в одном общероссийском национальном костюме. «Индивидуальными особенностями», ссылаясь на масштаб, легко пренебречь.

Схожая судьба ждала бы и павильоны. Так, павильону № 67 «Карелия» пришлось бы избавиться от роскошного резного фронтона и пяти рельефов скульптора Л.А. Кардашева. Резной щит, обрамленный лавровым венком и развернутой книгой, венчающий фронтон, прозрачно намекает на родство карелов с эстонцами и финнами. Развернутая книга — ​это и финский эпос «Калевала», и эстонский «Калевипоэг». Линейному «субъекту Федерации» эти намеки на свою особую национальную судьбу ни к чему. Без фронтона «Карелия» выглядела бы более российской.

Надо заметить, на ВДНХ уже есть пример полностью «единороссийского» павильона: № 57, «Промышленность товаров народного потребления». Сейчас его занимает печально знаменитая выставка «Россия — ​моя история!». Безликая стеклянная коробка, сразу за аварийным павильоном № 58 «Украинская ССР», набитая имперской пропагандой, вероятно, так и должна выглядеть ВДНХ эпохи единства.