Больше четырех лет в Восточной Европе, в той ее части, где говорят в основном на русском языке, зияют фронты, линии размежевания и непризнанные государства. Первые годы фраза «война с Украиной» звучала как цитата из дурной фантастики про «альтернативную историю», а потом стала обыденностью.

Альтернативные же пацифисты из числа участников ток-шоу у Владимира Соловьева годами повторяют «аргумент»: никакой войны нет, ведь если бы она была, то «наши» давно уже стояли бы под Киевом. И вот территории у соседнего государства отторгнуты. Самопровозглашенные армии, вооружившиеся гуманитарной помощью, маршируют на парадах. Контрабандисты торгуют сигаретами и оружием по обе стороны границы. Телевизионные головы вслух мечтают о ядерных ударах. Но войны парадоксальным образом нет — ну разве что какая-то непонятная, гибридная. Люди привыкают ко всему, и новейшая российская «ситуация» не стала исключением. Многим показалось, что вполне нормальная жизнь продолжается, несмотря ни на что.

Подвешенный заранее мир несложно потом столкнуть в пропасть. В Азовском море, блокированном Крымским мостом, происходит инцидент, который с точки зрения международного права можно рассматривать как casus belli.

Кому-то начинает казаться, что это отличное решение всех текущих задач. Российские эксперты бегут в телестудии, чтобы сообщить гражданам об «акте морской агрессии». Телеведущий Киселев лично бросается на прорыв. Итоги операции признаются превосходными. Маленький победоносный расстрел украинских моряков и их признание на камеры («действовали по приказу, провоцировали»), и у России будто бы снова нет никаких проблем: ни пенсионного возраста, ни обнищания, ни бесправия. Гидра пропаганды оживает: что там у украинцев?

Киевские власти стараются не отставать и вводят военное положение. Но не в стране целиком, а только в девяти регионах. Война, к счастью, не объявлена, но уже есть положение, пускай и частичное. Перед президентскими выборами вещь довольно удобная: гражданские права ограничены, введена военная цензура, да и из власти уходить будет необязательно, пока «ситуация не нормализуется».

Фермер Олег Сирота, захлебываясь от восторга, на Валдайском форуме благодарит президента «за санкции».

За четыре с половиной года начальство (в первую очередь, конечно, наше российское) адаптировалось к новой ситуации, почувствовало себя мастерами стратегических военных игр. Военно-морской конфликт с соседней державой в нормальной ситуации вызвал бы скандал и правительственный кризис, начались бы консультации МИДов, были бы принесены извинения. Так делают ответственные политики, которые дорожат жизнями граждан и понимают, что война ни для кого не станет способом решения проблем. Наши же стратеги считают, что вооруженное столкновение — это лишь повод для новой пропагандистской спецоперации. Так возникают «новые политические ценности», в рамках которых финальная цель, то есть сохранение собственной власти, оправдывает все. Стандартные дипломатические процедуры признаются «несвоевременными».

Какие коррективы вносит в этот метод реальность, мы видели на примере Сирии, которая дальше и обсуждать которую проще, чем конфликт с Украиной, — не так стыдно. Там вмешательство России обернулось взорванным террористами пассажирским самолетом, конфликтом с Турцией из-за сбитого российского бомбардировщика, гибелью ансамбля им. Александрова в ненужном чартерном рейсе. И это только очевидные примеры.

Вопрос в том, где у этой машины тормоза. Нужно искать и, пожалуй, надеяться уже на каждого встречного «голубя».