Мы потерпели поражение — не удержали Зою Ерошок в этой жизни.

Теперь это наше горе, а не ее. И ваше. Потому что эта женщина с ее обостренным чувством спасателя была необыкновенно добра к тем, кто нуждался в помощи и участии.

Такое поразительное устройство было у Зои Валентиновны — звезды теплого света.

Она писала свои потрясающие тексты крупными детскими буквами, так что на странице помещалось, хорошо если два предложения. Но хватило бы и одного — предложения жить внимательно, уважительно к слабому и быть деятельно сострадательным.

Она помогла многим, спасла многих, хотя для того, чтобы войти в пантеон достойного человека, — хватило бы и одного.

Зоя, одна из тех, кто основал «Новую газету», для того чтобы сделать ее жизненной необходимостью для той части наших людей, которые сохраняют идеалы простой, то есть правдивой жизни!

Она часть нас и вас.

И останется таковой до той поры, пока мы не изменили друг другу.

То есть навсегда.

Юрий Рост и «Новая газета»

У нас с вами горе, друзья. Ушла Зоя Валентиновна Ерошок. Первая леди «Новой газеты». Невероятная. Неповторимая. Наша драгоценность. Кому безмерно повезло стать героем ее таланта, сегодня плачут. Кому повезло стать героем ее любви — не могут дышать. Больно очень.

• Елена Милашина

У нее было сочувствие всему живому и неприятие всего мертвого. И это не про биологическое. Она не любила мертвые слова. В секунду разоблачала пафос и надутость, чувствовала фальшь. Хирургически вынимала обиду. Гневалась на лень. Восставала против несправедливости.

Она все время удивлялась миру. Любопытство.

Это давало какую-то нереальную движущую силу ее текстам. Я двенадцать лет помню ее заметку про памперсы. В домах ребенка не было памперсов, памперсы не включили в бюджет великой нашей страны. Зоя в двух абзацах описала разницу между памперсом и пеленкой.

И следующие дни люди пачками несли эти памперсы в редакцию и в московские бары, бесконечный такой поток. «Газелями» вывозили.

Потому что невозможно же.

Она была очень красивая. Любила красивые вещи. Окружала себя красотой. Мне кажется, она этим приглушала свое сияние, создавала какой-то шлюз, переход, чтобы нам рядом было проще.

У нее было очень много сил. И любви. Она создала любовью нашу газету. Великие тексты. Своих студентов и учеников. Нас.

К ней в самые черные минуты все приходили сидеть.

Всю власть, которая у нее была, она использовала, чтобы защищать. Мелочи ее не интересовали.

У нее любимое слово было «людячье». «Искать людячье», «держаться за людячье».

Сколько мы потеряли, Зоя, как мы теперь?

• Елена Костюченко

Больше 20 лет назад на встрече с ее отцом я сказал ему: «А вы знаете, меня родила Зоя Ерошок для «Новой газеты». Он тогда не понял, что это означало, а Зоечка потом еще очень долго смеялась…

1995 год. Я тогда работал в военкомате города Жуковского, а до этого всю жизнь в войсках — прошел Афганистан и имел выслугу лет. После того, как мой призывник — 18-летний мальчик — попал в Чечню и погиб там, я сказал себе, что не могу больше видеть, как сыновей отнимают у матерей, а обратно возвращают в цинковых гробах.

Так получилось, что я начал писать в местную жуковскую газету, и как раз тогда ко мне пришла одна из сотрудниц «Новой газеты» Валентина Тихомирова и попросила написать для «Новой». Я сказал, что я не журналист, на что она мне ответила: «Тогда дай интервью лучшей журналистке «Новой газеты».

И вот в сентябре 1995 года на квартире Валентины Тихомировой мы проговорили с Зоечкой не меньше 12 часов. Потом в «Новой газете» вышла статья под названием «Майор Измайлов: не хочу призывать в эту армию». После этого меня вызвали в областной военкомат: «Ты же деньги получаешь, а говоришь «не хочу». И в этот момент у меня родилось: «Да пошлите меня туда, куда посылаете моих призывников». Они обрадовались и отправили меня в Чечню.

Зоечка считала, что это все из-за заголовка, который вышел в «Новой газете». Потом «Новая» как бы курировала меня в Чечне. Я стал освобождать заложников, числясь в армии, а работая в политической газете. Я был единственным офицером, у которого был такой статус. А все началось с Зои и благодаря ей, вся моя 23-летняя последующая деятельность.

Зоя. Я воспринимал ее как маму для всех журналистов «Новой газеты» — и тех, кто старше ее, и тех, кто младше. Вся редакция советовалась с ней, и я тоже. Помню, лет 15 назад у меня был небольшой конфликт с Анной Политковской. Зоя об этом узнала и очень тактично мне намекнула, что надо пойти и извиниться, даже если она не права. После того, как я это сделал, я на всю редакцию закричал: «Зоечка, я извинился!».

А совсем недавно пытался до нее дозвониться, чтобы посоветоваться по поводу своего сына, у которого проблемы с успеваемостью в школе. Но она не отвечала несколько дней. Она держала свою болезнь в тайне, лишь немногие знали об этом. Лена Милашина говорила мне, что она в отпуске, но я уже тогда почувствовал неладное, ведь она никогда не отсутствовала в редакции больше двух недель.

Не стало мамы «Новой газеты». И это очень сильная потеря.

• Вячеслав Измайлов

Принято разделять: в школе — учитель, а в университете — преподаватель. Из-за вас, Зоя Валентиновна, я с этим не согласен. Вы были и остались учителем. Не просто человеком, полтора часа «дающим предмет», а человеком направляющим, наставником.

Мы познакомились на моем третьем курсе. Сразу удивило, как много вы улыбались. И как много было жестов, интонаций и эмоций, когда вы говорили. Это были не просто лекции, это было нечто живое.

Вы много говорили о тех, кто слабее. Постоянно задевали струны, которые в наше циничное время, казалось бы, лучше приглушить. Лепили из нас, уличных подростков, людей.

Признаюсь честно — я не помню содержание вашей лекции о Маргарет Тэтчер. Но я прекрасно помню, как первый раз отправил сто рублей фонду «Подари жизнь». Это было после вашего рассказа о нем.

Вы умели отдавать. И своей открытостью помогали раскрываться другим.

Вы стали моим учителем еще и потому, что привели в «Новую газету». Точнее, не отказали в возможности прийти в нее (а такое было с другими изданиями). Я просто спросил: «Можно поработать?» А вы сказали: «Можно. Но с деньгами будет трудно». На том и порешили.

И потом еще год, если не больше, интересовались в редакции, все ли у меня хорошо. Не бросали. И всегда улыбались.

В конце концов, мы с вами защитили диплом. Я помню, что в своей рецензии вы, помимо оценки работы, написали много хорошего обо мне. А мне некуда и вроде бы незачем было предъявить справку о том, какая хорошая вы.

Вот эта справка. Предъявляйте ее везде.

Я верю, что ваш путь продолжается.

• Иван Жилин

Валерий Евстигнеев, директор Благотворительного центра «Радуга»: Я не встречал в жизни людей, которые бы умели так откликаться на чужую боль

— С Зоей Ерошок познакомил меня Митя Алешковский. Они приехали в Омск, когда появилась идея создания первого в Сибири детского хосписа. Это было три года назад. С тех пор мы с нею не расставались: она не забывала про нас ни на день, ни на час — звонила, спрашивала, как продвигаются наши дела, чем еще можно помочь. Статьи, которые она писала, по крайней мере, про нас, про наших детей, наших мам, — это больше, чем журналистика. В них — величие ее души, ее уникальная по нынешним временам способность к сопереживанию, и выражалась она не только в мудрых, глубоких словах: с публикации ее участие в судьбе хосписа только начиналось. Я не встречал больше в жизни людей, которые бы умели так откликаться на чужую боль, чужое несчастье. Для меня, для всех сотрудников «Радуги» Зоя была самым близким человеком. Это страшная потеря для нас.

— Насколько я знаю, она не очень верила, что ее статьи помогут собрать много средств для «Дома радужного детства».

— Да, она сомневалась, что словами в наше время можно пробить людей. Но ее слова пробивали и обывателя, и людей, преуспевших в бизнесе, состоятельных, непробиваема у нас только власть. До публикации «Жизнь до конца» на счет хосписа поступило 762 тысячи рублей. В той статье она писала, что для завершения строительства срочно нужно минимум 10 мил­лионов. И на следующий день после ее выхода случилось невероятное, фантастическое: Зое позвонил предприниматель Александр Светаков из фонда «Абсолют-помощь» и сказал, что готов оплатить, сколько необходимо, и перевел через две недели 11 миллионов 790 тысяч 617 рублей.

— Она показывала вам статьи перед публикацией?

— Конечно, хотя я не просил. Присылала не только готовые статьи, но и отдельные абзацы, спрашивала, что нужно в них поправить? Но как я могу править такого мастера? Рука не поднималась. Хотя мне страшно неловко, что она выставляла меня каким-то героем. Я пытался ее убедить, что никакой я не герой — любой, кто считает себя человеком, должен заботиться о больных, обреченных детях, о том, чтобы они уходили из жизни счастливыми. Вот об этом мы спорили с нею, только об этом — я просил ее поменьше упоминать обо мне, но она настаивала на своем. Говорила: «Валерий, я пишу, как я думаю, как я вижу». Она видела больше, чем я, чем все мы, кто этим занимается. Ее статьи открывали мне такие глубины философские, до которых я сам бы додуматься не мог.

Я — человек совсем не сентиментальный, но как-то позвонила она из московской редакции и зачитала по телефону только что написанную статью. И на последних прочитанных ею фразах — так было там сильно сказано о человеческом, сокровенном — и у меня прошибло слезы, и у нее.

Она думала про наш хоспис, искала какие-то возможности нам помочь. Сводила меня со звездами шоу-бизнеса — Филиппом Киркоровым, Дианой Гурцкой и многими другими, давала их контакты, но к ним я обращаться не стал. Что-то меня останавливало: не хотелось унижаться, кто я для них — какой-то «валенок» из сибирской глубинки? Не стал просить помощи и у высокопоставленных чиновников, депутатов, с которыми она хотела меня познакомить, по той же причине.

— Она познакомила вас с Лией Ахеджаковой…

— Да, и общение с нею для меня было праздником, и Лия Меджидовна очень щедро нам помогла. Таких звезд, которые не только светят, но и греют — дают тепло окружающим, мало.

Зоя Валентиновна была единственной из этого мира, с кем у меня сложились доверительные отношения. Она часто звонила просто так, рассказывала о своей молодости, об отце, спрашивала совета — ей нужен был в этот момент собеседник. Последний раз звонила буквально на днях и ни слова не сказала о своей болезни…

Для меня, для всех нас это — большая трагедия, наша, личная, потому что таких людей, как она, больше нет

• Георгий Бородянский

Некоторые тексты Зои Ерошок можно прочитать здесь.